866 год, 25 октября, Константинополь

Ранним утром Вардан лежал и смотрел на проплывающие где-то вдали облака. Он уже знал о разгроме Ярославом Хорезмшаха с союзниками и о том, как этот кровожадный безумец поступил с кочевьями.

Степной пожар. Большой, просто чудовищного размаха пожар, идущий фронтом в несколько сотен километров. Он его сам никогда не видел, но прекрасно представлял тот ужас, который развернулся в тех краях. Слишком ярко и сочно о нем говорили. Сжечь заживо десятки тысяч людей.

– И снова победа… – тихо произнес Василевс, сжимая в пальцах медальон с символикой Ареса. – Кто бы мог подумать… Опять… И вновь над превосходящими силами…

Василевс криво усмехнулся.

В Константинополе уже открыто поклонялись некоторым старым богам, возродив их храмы. Это пугало и заставляло задуматься. Впрочем, думать Вардан долго не смог. Прошло минут пятнадцать, не больше, как он услышал какой-то отдаленный шум. Странный. Словно какие-то ритмичные крики.

– Неужели новое восстание? – тихо спросил он сам у себя и огляделся. В помещении не было никого. Даже стража, что обычно стоял у дверей. Чувство боли и обиды кольнуло его сердце – ведь получалось, что ближние люди его оставили. А он им доверял…

От двери раздался какой-то шелест. Василевс медленно обернулся, опасаясь взглянуть в глаза своим убийцам. А ему почему-то казалось, что это они. Однако, когда он обернулся, ничего страшного не увидел. Просто старый слуга.

– Что там случилось?

– Василий, – коротко и как-то глухо произнес он.

– Что Василий?

– Василий, сын Феофила, в городе. Жители открыли ему ворота и приветствуют.

– А эти звуки?

– Это песня его легиона…

Вселенский собор продолжал работать, так и не договорившись. Василий Аморейский их пугал. Известие об очередной его славной победе до них уже дошло, как и до Василевса… да и вообще до всего Константинополя.

Иерархи боялись Василия и не знали, что с ним делать. С ним и его учением, которое как ядовитая зараза распространялось повсюду, воскрешая старую «скверну». Хотя, конечно, никто из иерархов не сомневался: повсюду – от Иберии до Сирии, от Египта до Британии – оставалось немало сторонников древних богов, пусть и державшихся в тени. И многие пусть даже и посещали церковь, но украдкой продолжали верить в старых богов.

Собор работал. Пытался работать, стараясь найти решение для того вызова, с которым столкнулся. К патриархам и архиепископам подтянулись епископы как греческого, так и латинского обряда. А вместе с ними и многие иные духовные лидеры как разных ветвей христианства, так и ислама с иудаизмом. Ведь Ярослав угрожал не только христианству, но и их учениям.

– Опять шумят, – тихо произнес Фотий, услышав далекие звуки. А потом, вздохнув, добавил: – Когда же эти язычники успокоятся… Сегодня праздник какого-то из божков?

Папа римский не поленился, подошел к окну и вгляделся в даль.

– Что там? – не выдержав затянувшуюся паузу, спросил католикос армянской апостольской церкви.

– Ты дар речи потерял? – немного раздраженно буркнул Фотий, видя, что папа не отвечает. – Кто там шумит?