На рыночной площади теснился народ. Протиснувшись между зеваками, для чего ему пришлось основательно поработать локтями, Глеб увидел маленького человечка в костюме Арлекина, игравшего на скрипке, а рядом с ним – верзилу почти двухметрового роста. Богатырь ловко подбрасывал в воздух огромные гири и ловил их играючи, словно они были из папье-маше, а не из железа. Время от времени он ставил гири на землю и приглашал кого-нибудь из публики попробовать их приподнять. Желающие убедиться в честности трюка «хитрованцы» смело подходили, азартно брались за гири… И едва отрывали их от земли. «Силен, братец, нечего сказать!» – с уважением хлопали они атлета по плечу и не забывали бросить монету в старую помятую шляпу, лежавшую в пыли рядом с гирями.

Глеб с первого взгляда узнал в маленьком скрипаче Иеффая, племянника директора цирка лилипутов Якова Цейца. Атлета же он видел впервые. Вскоре незамысловатое выступление, призванное скрасить досуг местных жителей, закончилось. Публика стала расходиться, и циркачи засобирались. Иеффай спрятал скрипку в футляр, атлет сложил обе гири в крепкий деревянный ящик, сбитый из толстых досок и оклеенный разноцветными звездами и кружками. Они пошли прочь по бульварам быстро и молча, ни на чем не задерживая взгляда, зато люди, идущие им навстречу, то и дело останавливались и улыбались при виде карлика и верзилы. Глеб неотступно следовал за ними, не решаясь приблизиться. «Что я скажу Иеффаю, когда он спросит меня об Евлампии? – мучился угрызениями совести молодой человек. – Что поступил как самодур и негодяй? Что я достойный сын своего отца, который отталкивал и оскорблял всех, кто его любил, а таких людей было немного…»

Наконец он решился и окликнул по имени маленького человечка в костюме Арлекина, едва поспевающего за своим здоровенным спутником. Иеффай Цейц остановился и недоуменно посмотрел на Глеба. Атлет тоже обернулся. Он смотрел на подошедшего незнакомца с подозрением и крайним недоверием.

– Ой! – воскликнул маленький циркач, близоруко щурясь. – Неужели это Глеб? Такой большой! А ведь вы были почти с меня ростом!

Доктор склонился к Иеффаю и крепко его обнял.

– Это я, Иеффай! Собственной персоной!

– А сколько воды утекло! – взмахивал крошечными ручонками карлик, морща полудетское лицо, изрезанное морщинами. Он был глубоко растроган неожиданной встречей. – Сколько за это время всего случилось!

Маленький скрипач качал головой, в глазах у него стояли слезы.

– Ты мне должен все рассказать! Непременно все расскажешь! – настаивал Глеб.

Иеффай и его друг, носивший артистическое имя Геракл, снимали маленькую комнату на чердаке в старом обветшалом доме в одном из переулков неподалеку от Хитровки. Кровати им заменяли топчан и сундук, перевернутый цирковой ящик для гирь служил столом. Больше в комнате никакой меблировки не было, если не считать роскошных гирлянд из паутины, свисавших с черных чердачных балок.

Атлет извлек из ящика устрашающего вида гири, перевернул его – мигом явился стол. Глеб торжественно выложил на него снедь, купленную на последние деньги, все свои запасы на неделю.