– Ну прямо война миров, – проронила Ангелина.

– Люди объединятся против такого зла, – предположил я.

– Да, хье. Но толку нет. Все армии бросить сюда, а они проделать другой лаз и ударить с тыла. Потому другие державы и другие деэ должны держать надзор над своими местами.

– А почему они здесь начали прорыв, а не где-то там?

– Место таково. Грань тонка. Легко здесь идти. Потому проще брать эту долину, строить стену, сказать… карантин. Хье не вы-ве-дут, – глагол в совершенном виде дался ей очень тяжело. – Потом создать город внутри зла. Крепость. Иначе все пасть, и они получить цель.

– Их бы ядерным ударом тогда, как они нас.

– Нет, Посрединник. Куда бить? Их воинство не бояться отравы миров. Их властители прятаться. Нет. Только крепость. Да и щит они тоже уметь ставить.

– Хороша же крепость, – начала говорить Белкина, – на полтора миллиона человек. Их нужно кормить, одевать, согревать. Это не солдаты. Это простые жители.

– Топь обеспечить рыбой, Велес скотом, Сварог теплом. Сюда скоро тянуться многие боги. Вся волшба страны скоро работать на вас. Но горожан не мочь пустить. Доставлять припасы, но не пустить. Жители – это источник силы для сдерживания иного зла. Но об этом все, зверобои. Ваши друзья отходить от колдовского сна. Им помощь нужна.

Я, не распрямляясь, пересел к Анне. Она приложила ладони ослабших рук к лицу и тихо забормотала. Ощутил все возрастающее колебание магополя, характерное для работы целителей. Она приводила сама себя в чувство. Наконец она тихо застонала, открыла глаза и перевернулась со спины на бок.

– Что происходит? – тихо спросила она, приподнявшись на локте.

Анна плотно зажмурилась, тряхнула головой и снова открыла глаза.

– Война, – так же тихо ответил я. – Ядерная война.

– С кем? С Америкой? – удивленно переспросила она, переведя недоуменный взгляд с меня на Кузнецова.

– Нет, с темными силами. Каким-то внешним злом, – продолжил я. – Как ты себя чувствуешь?

Анна не ответила, а лишь села и обвела глазами темнеющую местность, в которой слегка угадывался коттеджный поселок, находящийся здесь до удара.

– Матерь Божья и пречистые берегини, – вырвался у нее возглас, от которого Николай скривился как от глотка уксуса.

– По-о-оче-е-ему-у-у я не сдохла! – раздался протяжный голос Оксаны.

Она осталась лежать на спине и смотрела на мутное от темно-серых, почти черных облаков небо, грозящее разразиться снегопадом.

– Потому что сдохла давно, – ответил ей дед Семен, перенесясь поближе к костру. – Привыкай. Я вон за свои века уже обвык.

Последней из сна вышла Ольха. В обличье дикой кошки она с детской непосредственностью подскочила к нам и начала обнюхивать вещи, тыкаясь мордочкой во все подряд и осторожно ступая мохнатыми лапками, пока не уселась мне на колени.

Мелкое создание по кличке Форя сунула себе в карман Оксана, сказав, что оставит у себя вместо морской свинки. Неживой свинки.

Раздался щелчок пальцами. Я поднял глаза. Бесовка, не глядя, ткнула пальцем в центр площадки. Здоровенный парень с улыбкой победителя лотереи на миллион долларов быстрым движением снял с плеча огромный рюкзак и, поставив на землю, стал сноровисто доставать оттуда зеленые картонные коробки с нарисованными на них звездами. Это был войсковой сухой паек. Здоровяк, после того как опустошил мешок, подхватил одну коробку и полоснул по ней охотничьим ножом, потом достал оттуда маленькую упаковочку с паштетом. Деликатес он так же быстро открыл и, воткнув в него пластиковую вилку, протянул своей госпоже. При этом встал на колено, словно перед королевой, а голову склонил вниз.