— В зал, Надя. Кристина — моя сестра, и мы между прочим живем в родительской квартире, Кристина имеет право тут находиться.
Краснею еще больше. Вообще, Виктор прав, но есть одно огромное «но».
— Но ипотеку за квартиру платишь ты! — озвучивает то самое «но» моя золовка.
— Все равно, у Кристины есть доля в этой квартире, чего ты Надя развозмущалась? Свою сестру я под мост должен по-твоему отправить жить?
— Надь. — тихо подаю я голос, — Я вас не стесню. Я работаю с утра до вечера, в ваши комнаты лезть не буду. Поживу пока, а там решу, что и как.
— Работает она с утра до вечера, — все никак не уймется мегера, — а будешь приходить на все готовое? Нет уж! Составим график уборки и готовки! И за детьми присматривать будешь!
— Хорошо. — покорно соглашаюсь я.
Во-первых, у меня нет особо выбора. А помогать готовить и убирать я собиралась и сама, безо всяких условий.
Глава 17
МИХАИЛ ВОРОНОВ
Овечкину выписали из больницы, и она уже должна быть на работе в офисе. Это не должно меня волновать, но я с утра сам не свой. Отчего-то это меня и волнует, и трогает.
Еще секретарша жестко тупит и раздражает меня неимоверно. У нас командировка в Сочи на носу, а лететь с ней в качестве помощницы нет никакого желания. Надо ее менять. Она не справляется со своими обязанностями.
Вот и сейчас гляжу в ее отчет и тихо охереваю. Ну как можно быть такой раздолбайкой?!
— Татьяна! — рычу на весь кабинет.
— Да, Михаил Захарович! — обморочным голом интересуется прискакавшая секретарша.
— Это что такое! — тычу я пальцем в отчет так, что прорываю бумагу от злости, — почему я невооруженным взглядом вижу, что тут ошибка?!
Таня вздрагивает, белеет, глаза ее наполняются слезами.
Брр ненавижу женские слезы!
— Я сейчас все исправлю Михаил Захарович, не пойму, как так вышло…
— Замолчи! — ору я, — Забери эту хрень и переделай!
Как не запускаю в нее чашкой отвратительного кофе, что она мне приготовила ранее, не понимаю.
Сдерживаюсь из последних сил. Ну почему все бабы такие идиотки? Поголовно просто!
И где эта Овечкина?! Почему я ее не вижу?!
Так, надо пройтись, пока не убил Татьяну и Кристину заодно.
Выхожу в приемную. У Тани в глазах такой испуг, будто ее сейчас инфаркт хватит. Ее пальцы зависают над клавиатурой. Я морщусь еще больше и пересекаю приемную, чтобы выйти в коридор.
Спускаюсь на этаж ниже, в бухгалтерию. Увижусь с Пузырем, обсудим с ним предстоящую командировку. Можно было бы конечно вызвать его к себе, но… да. Хочу удостовериться, что Овечкина вышла на работу и сидит на своем месте. Я не видел эту упрямую дурочку неделю, и это было ужасное время.
Перед бухгалтерий стоит гудеж, свойственный женским коллективам: их же хлебом не корми — дай лишь поинтересоваться чужой жизнью: кто с кем за выходные переспал, кто кому изменил, и т д…
Снова морщусь. Тянет поправить волосы и галстук. Хм… раньше я был более уверен в своей внешности. Вхожу. Все разговоры умолкают как по мановению палочки. Шесть пар густо намазюканных глаз смотрит на меня с ужасом. А где седьмая? Та самая, ради которой я припер сюда?
Место Овечкиной у живописного окна с тучами пустует. Отсутствует ее сумка, верхняя одежда и прочее. Это что за новости? Куда она подевалась?