– Серж! Тревога!

Я тут же вскочил, и ласково пнул сапогом дремавшего Рузера, приказав разбудить командный состав.

– С севера к нам движется около пятидесяти тысяч конницы, Серж! – по-военному чётко доложил элементал.

– Расстояние?

– Около трёх лье по прямой!

Я заматерился, и приказал подоспевшим командирам будить легионеров. Благо, спали мы сразу в гуляй-городах, и всё, что нам оставалось – срочно занять позиции. Коннице во главе со Штаровиром я приказал срочно уходить в степь – на запад, чтобы после обойти нападающих с тыла и напасть, когда те увязнут в бою с нами. Дозоры мы отозвали под защиту телег, и стали пристально всматриваться в поле. А нападающие не заставили себя долго ждать. Вначале мы услышали мерный гул копыт конской армады. А за лье от гуляй-городов сработали минные заграждения. Жиденькие, но и их хватило, чтобы немного сбить пыл торнийских всадников.

– Товарищи легионеры! – заорал я, вставая на подводе во весь рост, и нагло воруя изречения родного мира: – С нами боги, так кто же против нас?

Легионеры, привычно упирая приклады арбалетов себе в плечо, невразумительно прогудели, что, дескать, вашество, против нас нечисть всякая – ежу понятно! А потом, когда всадники подскочили достаточно близко, прозвучала команда «пли», и ночной бой начался! Конница, несмотря на потери, ударилась в три гуляй-города, и разбилась на брызги-отряды. Но в этот раз, наученные горьким опытом прошлых сражений, торнийцы сделали выводы и применили иную тактику. Подскакивая к деревянным щитам, всадники спрыгивали с лошадей и проскальзывали под телеги к нам. Завязалась страшная сеча.

Я устало курил, и в который раз отмахивался от Рузера, пытавшегося приложить ко мне целебный амулет:

– Тяжёлых лечи, я тебе сказал! Всех, кого можно, чтобы вытянули!

– Вашество, – бубнил Рузер, – Один амулет роль не сыграет, а у вас вон рука ранена, ногу волочёте. Да и рёбра, судя по всему, сломаны.

Рёбра и правда болели. Тысячу раз отремонтированный броник в этом бою тоже был на мне. Он и спас от страшного удара копьём. Меня отнесло метра на два, но бронежилет не пробило. В горячке даже не заметил ничего. Тем более, бой шёл страшный. Когда торнийцы всё же смогли, пусть и с огромными потерями, пробиться в гуляй-города, использовать гранаты и арбалеты стало невозможным. В темноте и тесноте наши и торнийские бойцы резали друг друга безжалостно. Мои легионеры быстро сообразили, какую тактику использовать лучше всего. Сбивались по нескольку человек, составляли щиты и бились такими вот сплочёнными группами, разя направо и налево. Но даже щиты спасали слабо. И только первоначальные залпы арбалетов и гранат, да атака конницы Штаровира, отогнавшая от гуляй-городов остатки конницы, спасла нас от разгрома.

Штаровир и его всадники рубились в поле с торнийцами, оставшимися в сёдлах. Мы сражались между повозками. Резня стала стихать только к рассвету. Слава местным богам – бой заканчивался в нашу пользу. Сказались лучшая экипировка и невероятная слаженность, вдалбливаемая легионерам месяцами. Пленных мы не брали. Разъярённые, исступленные воины резали всех подряд: бросивших оружие и поднявших руки, раненых, вставших на колени. Уже после, перебираясь через груды тел к выходу из гуляй-города, я и ощутил, что рёбра справа болят дико. Плюс из левой ноги капала кровь. И левая рука, непонятно как, была пробита стрелой. В горячке боя я этого даже не ощутил.