Послушайте, майор, — сказал Саша, обращаясь к офицеру, который стоял недалеко от машины и, прищурившись, наблюдал за обыском Валеры и женщин, — вы, конечно, ищете козлов отпущения для этой заварушки. Но почему бы вам не поискать их среди водителей ваших автобусов? Гаишник из головной машины сопровождения, как мне кажется, тоже виноват. А вот нас я попросил бы оставить в покое. Мы не совершили никаких противоправных действий.

Понимаете, мы и сами едва увернулись от этого вашего ретивого гаишника, когда он вылетел нам навстречу прямо у нас перед носом!

Саша стоял у машины, а прямо перед ним из-за автобуса все выносили и выносили обгоревших солдат. Некоторые из них были в очень тяжелом состоянии.

Майор тоже обернулся и посмотрел на раненых бойцов, которых другие солдаты клали в ряд на левой обочине дороги. Потом он вновь посмотрел на Сашу и с хмурым выражением на лице сказал ему:

— К сожалению, я не могу привлечь к ответственности шоферов автобусов, так как они оба погибли. Но причиной этой аварии является все-таки ваша машина.

— Нет уж, извините, — твердо заявил Саша. — Наша машина благополучно закончила обгон и вовремя вернулась в свой ряд. Если бы не этот гаишник…

— Этот гаишник, как вы его называете, защищал колонну, — строго сказал майор. — Мы с ним по рации поддерживали связь до самого последнего времени, и он нам сообщил, что ваша машина вышла на встречную полосу, блокировала проезд нашей колонне и, возможно, собирается совершить против нас теракт. Он хотел предотвратить сближение вашей машины с автобусами колонны.

Саша тяжело вздохнул и бросил на Валеру выразительный взгляд.

В это время к майору подбежал задыхающийся, весь в поту и перепачканный в саже коренастый капитан.

— Товарищ майор, там старшего лейтенанта Филимонова и лейтенанта Потапова нашли. Оба в очень тяжелом состоянии. Филимонов обгорел сильно, а у Потапова перелом позвоночника. Они просят, чтобы вы подошли. Фельдшер говорит, что им немного осталось, они умирают. И он им помочь уже ничем не может говорит, что их ранения слишком серьезны, а у него не та квалификация и не те условия. Их бы в больницу надо…

Майор нахмурился и тут же, ни слова больше не говоря, отошел с капитаном к другой обочине, где солдаты сложили пострадавших в этой аварии людей. Капитан сразу подвел майора к одному из них, лежащему немного в стороне. Возле него стоял фельдшер.

— Ну, как он? — спросил майор.

Фельдшер беспомощно развел руками и покачал головой.

Положение очень серьезное, — тихо сказал он майору. — И я ничем не могу ему помочь.

Он тяжело вздохнул и отошел к другим раненым.

Майор склонился над раненым.

Ну, как ты, старлей? — спросил он сильно обгоревшего офицера с погонами старшего лейтенанта.

— Плохо, товарищ майор, — ответил тот. — Больно очень, и в груди печет. С такими ожогами не выживают. Сам знаешь…

— Ничего, поправишься! — утешил его майор, а у самого на глазах выступили слезы. — Помнишь, как в Афгане было? И то обошлось.

— На этот раз… не обойдется, — с трудом произнес обгоревший старший лейтенант. — Прощай, майор… Не… поминай… лихом…