Сделала глоток из своей чашки и улыбнулась:

— А ты мастер варить кофе, да, Павел?

— Ну не знаю. В этом, наверное, скорее заслуга твоей кофеварки.

Они пили кофе, и Павел ждал, когда Лена ответит на его вопрос.

— Итак, ты хочешь знать, как относятся все остальные жильцы к тому, что я живу на чердаке?

— Да.

— Ответ прост, Павел. Они меня не видят. Они обо мне не знают. Обо мне знает только дядя Витя, да и то лишь потому, что я сама этого захотела.

— То есть? Я не понимаю…

— Видишь ли, Павел, я обладаю даром. Может, это громко звучит, но это действительно дар. Меня могут видеть лишь те, кому я это позволяю. Для остальных я просто невидимка. Серьезно. Я не шучу. Я уже в пять лет в себе это свойство открыла. Надо сказать, недурное свойство. Помогает жить. Я сейчас перешла на второй курс, а знает о моем существовании только кучка студентов да еще преподаватели. И то не все, к некоторым я не хожу на лекции.

— Но в библиотеке… Я тебя сразу увидел.

— Верно. Потому что я захотела, чтобы ты меня увидел. Вспомни, я ведь обратилась к тебе первой.

Павел выдавил из себя очень царапучую фразу:

— А для чего ты захотела, чтобы я тебя увидел?

— Ты мне понравился. Смотрю, симпатичный парень с умным лицом. Это такое редкое сочетание. И я подумала, что мы можем подружиться. И вообще, ты первый гость моего чердака. Цени.

— Ценю, — сказал Павел.

— Ну что, пошли, посмотришь на мою коллекцию "Оборотни навсегда"?

— Большая коллекция?

— Да, я даже выделила для нее комнатушку. И повесила там потрясные шторы. Ты сейчас увидишь.

Елена взяла Павла за руку и повела по чердаку. Потом сказала:

— Это здесь.

И Павел увидел волков.

Это были два мощных зверя с янтарными глазами и сильными лапами. Павел даже сначала слегка испугался их, но потом догадался: волки с большим мастерством были нарисованы на двух шторах.

— Это мои охранники, — совершенно серьезно сказала Лена и отодвинула одну из штор. — Заходи.

Это было что-то удивительное — рассматривать все постеры и рисунки, изображающие оборотней. Правда, оборотни эти представали чудовищами, распахивающими окровавленную зубастую пасть, придавив заодно мохнатой лапой какое-нибудь изуродованное тело.

— Оборотень, — тихо заговорила Елена за спиной Павла, — порождение тьмы и хаоса. Оборотень — это человек и зверь одновременно. У него две души — душа зверя и душа человека. Он подвластен полной луне и совершает свои убийства не только для того, чтобы насытиться. Оборотень — идеальная машина убийств.

У Павла по спине пополз холодок. Она говорила так, как будто знала что-то.

— Погубить оборотня трудно. Впрочем, серебро действительно приносит ему вред и может убить. Но не навсегда. Оборотни почти бессмертны, они неподвластны времени. Оборотень — это высшее существо, люди перед ним — ничто.

Павел повернулся к Елене:

— Ты так говоришь, будто…

— Будто что?

— Восхищаешься оборотнями.

— А разве ими не стоит восхищаться? Знаешь, однажды я видела настоящего оборотня.

Павел вздрогнул:

— Где?

— Я в полнолуние как-то вылезла на крышу и сидела, любуясь полной луной. И вдруг услышала шорох и стон. На крыше другой высотки. Там был человек. Сначала человек, а потом он стал превращаться. Он превратился в огромную птицу и улетел. А потом я прочла, что оборотни необязательно превращаются только в волков. Они могут быть урсолюдами — оборотнями-медведями и птицелюдами. Как бы я сама хотела быть оборотнем!