Обходительный, утонченный и проницательный Энтони ежедневно напивался «У Сэмми» вместе с приятелями или у себя дома за книгой, которую знал почти наизусть. И очень редко с Глорией, проявлявшей, по его мнению, все признаки сварливой и несносной жены. Конечно, это была уже не та Глория прежних лет, которая, заболев, предпочитала сделать несчастными всех вокруг, чем признаться, что нуждается в сочувствии и помощи. Теперь она опускается до хныканья и жалости к себе. Каждый раз перед сном густо намазывает лицо каким-то кремом, который, как она по глупости надеется, вернет сияющую свежесть увядающей красоте. В пьяном виде Энтони донимал жену язвительными насмешками по этому поводу. В моменты трезвости он был любезен с Глорией, а порой даже нежен. Казалось, на короткое время к нему частично возвращалась былая способность тонко чувствовать и так хорошо понимать человека, что для обвинений не оставалось места. Вот это качество, которое являлось главным достоинством Энтони, стремительно и неуклонно вело его к гибели.
Жить на трезвую голову Энтони уже не мог, это будило в душе ненависть. Тогда он осознавал присутствие людей, тот дух борьбы и ненасытного честолюбия, надежду, что омерзительнее отчаяния постоянное скольжение вверх-вниз, которое в каждом крупном городе наиболее заметно среди неустойчивого среднего класса. Не имея возможности жить среди богатых, он решил, что может существовать только среди самых бедных. Все, что угодно, только не эта чаша, наполненная потом и слезами.
Энтони никогда в полной мере не ощущал всей необъятности бурлящей вокруг жизни, а теперь это чувство едва тлело, готовое вот-вот окончательно погаснуть. Теперь очень редко какое-либо происшествие или поступок Глории будили интерес — и тут же неумолимо опускалась тяжелая серая завеса. С возрастом все чувства поблекли и притупились, и в утешение осталось только вино.
Опьянение приносило облегчение и придавало всему вокруг неописуемый глянец, как воспоминания о мимолетных, давно угасших вечерах. После нескольких коктейлей с виски здание «Буш терминал» приобретало магическое сияние сказок «Тысячи и одной ночи», а его роскошный шпиль сверкал золотом на фоне недосягаемых небес. И даже грубовато-пошлая Уолл-стрит снова символизировала торжество золота. Пышное, полное смысла зрелище. Именно здесь великие короли бизнеса хранят свои деньги для грядущих войн.
Плоды юности или ягоды на виноградной лозе, мимолетное волшебство краткого перехода из тьмы во тьму — древняя иллюзия, что правда и красота неведомым образом переплетаются между собой.
Однажды вечером, стоя у ресторана «Дельмонико», Энтони закурил сигарету и тут заметил два двухколесных экипажа, подъехавших к самому бордюру в ожидании подвыпивших клиентов. Экипажи были старыми и изношенными: лакированная кожа сморщилась, как лицо старика, а подушки вытерлись до коричневато-лилового оттенка. Даже лошади казались древними и измученными, под стать двум седовласым кучерам, которые, пристроившись на облучке, с показной удалью щелкали кнутами. Остатки минувшей веселой жизни!