— Подумать только, — сказал ведьмак после очень долгого молчания, — еще совсем недавно я считал, будто уже ничто не в состоянии меня удивить. Поверь, Вильгефорц, долго я буду вспоминать этот банкет и здешнюю феерию событий. Воистину, это достойно картины под названием «Геральт покидает остров Танедд, лопаясь от смеха».

— Не понял. — Чародей слегка наклонился. — Я запутался в вычурностях твоей речи, густо пересыпанной изысканнейшими оборотами.

— Причины непонимания мне ясны. Мы слишком различны, чтобы понять. Ты — могущественнейший маг из Капитула, достигший единения с Природой. Я — бродяга, ведьмак, мутант, болтающийся по миру и за деньги уничтожающий чудовищ…

— Вычурность, — прервал чародей, — сменилась баналом…

— Мы слишком различны. — Геральт не позволил себя прервать. — А тот пустячок, что моя мать была, совершенно случайно, чародейкой, этого различия стереть не может. Кстати, из чистого любопытства: кем была твоя мать?

— Понятия не имею, — спокойно сказал Вильгефорц.

Ведьмак тут же умолк.

— Друиды из Ковирского Круга, — продолжил чародей, — нашли меня в канаве в Лан Эксетере. Приютили, воспитали и выучили. На друида, разумеется. Знаешь, кто такие друиды? Это такие мутанты, бродяги, которые болтаются по миру и поклоняются священным дубам.

Ведьмак молчал.

— А потом, — продолжал Вильгефорц, — в ходе некоторых друидских ритуалов вылезли наружу мои способности. Способности, которые определенно и неоспоримо позволяли установить мою родословную. Породили меня, конечно, случайно, два человека, из коих по меньшей мере один был чародеем.

Геральт молчал.

— Тот, кто мои скромные способности обнаружил, был, само собой, случайно встретившимся чародеем, — спокойно продолжал Вильгефорц. — И он же решил оказать мне колоссальную услугу: предложил обучаться и совершенствоваться, а в перспективе — вступить в Братство магов.

— И ты, — глухо проговорил Геральт, — принял предложение.

— Нет. — Голос Вильгефорца становился все холоднее и неприятнее. — Отказался в крайне невежливой, даже просто в хамской форме. Вывалил на дедуню всю злобу. Хотел, чтобы он почувствовал себя виноватым, он и вся его магическая кодла. Виноватым, конечно, из-за канавы в Лан Эксетере, виноватым в том, что один или два прощелыги магика, лишенные сердца и человеческих чувств поганцы, кинули меня в канаву после рождения, а не до него. Чародей, конечно, и не понял меня, и не возмутился тем, что я ему тогда сказал. Пожал плечами и пошел прочь, заклеймив тем самым себя и своих соратников печатью бесчувственных, невежественных, заслуживающих величайшего презрения подлецов.

Геральт молчал.

— Друидами я пресытился, — продолжал Вильгефорц. — Поэтому покинул священные дубравы и ринулся в мир. Хватался за все, многого стыжусь до сих пор. В конце концов стал наемником. Моя дальнейшая жизнь потекла, как ты, вероятно, догадываешься, по известному руслу: солдат героический, солдат побежденный, мародер, грабитель, насильник, убийца, наконец — беглец, удирающий на край света от веревки. Ну драпанул я на край света. И там, на краю света, познал женщину. Чародейку.