— Почему только по темным?

— Эти строения разрушены. Влага, эрозия, сильные ветры, соленый воздух — все роковым образом сказывается на стенах. Ремонт обошелся бы слишком дорого, поэтому мы пользуемся иллюзией. Престиж. Понимаешь?

— Не совсем.

Чародей пошевелил рукой, и терраса исчезла. Под ними была пропасть, бездна, утыканная внизу торчащими из пены морской каменными зубьями. Они стояли на узенькой ленточке из темных плит, цирковым мостиком протянувшимся от дворика Аретузы к поддерживающей иллюзорную террасу колонне.

Геральт с трудом сохранил равновесие. Будь он нормальным человеком, не ведьмаком, ему б не удержаться. Но даже он был захвачен врасплох. Чародей, конечно, заметил его резкое движение, да и выражение лица, несомненно, как-то изменилось. Ветер покачнул его на узкой дорожке, пропасть взвыла зловещим шумом волн.

— А ведь ты боишься смерти, — ухмыльнулся Вильгефорц. — Все-таки ты ее боишься.

Тряпичная куколка глядела на них глазками-пуговками.

— Он тебя обманул, — проворчала Йеннифэр, прижимаясь к ведьмаку. — Никакой опасности не было, он наверняка страховал тебя и себя левитационным полем. Рисковать он не стал бы. Что дальше?

— Мы перешли в другое крыло Аретузы. Он провел меня в большую комнату, скорее всего — кабинет одной из учительниц, а то и ректорши. Мы присели за стол, на котором стояли песочные часы. Я уловил аромат духов Лидии и понял, что она побывала в комнате до нас…

— А Вильгефорц?

— Вильгефорц спросил…

— Почему ты не стал чародеем, Геральт? Тебя никогда не прельщало Искусство? Только откровенно.

— Откровенно? Прельщало.

— Так почему же ты не внял гласу влечения?

— Решил, что разумнее внимать гласу рассудка.

— То есть?

— Годы ведьмачества научили меня соизмерять силы с намерениями. Знаешь, Вильгефорц, когда-то я знавал краснолюда, который в детстве мечтал стать эльфом. Как думаешь, стал бы, если б последовал гласу влечения?

— Это что же, сравнение? Параллель? Если да, то совершенно неудачная. Краснолюд не мог стать эльфом. Ибо у него не было матери-эльфки.

Геральт долго молчал. Наконец сказал:

— Ну конечно. Можно было догадаться. Ты немного покопался в моей биографии. Можешь сказать зачем?

— Может, мне привиделась такая картина в Галерее Славы: мы двое за столом, а на латунной табличке надпись: «Вильгефорц из Роггевеена заключает пакт с Геральтом из Ривии».

— Это была бы аллегория, — сказал ведьмак, — под названием «Знание торжествует над невежеством». Я предпочел бы картину более реалистическую: «Вильгефорц объясняет Геральту, в чем дело».

Вильгефорц сложил пальцы рук на уровне рта.

— Разве не ясно?

— Нет.

— Ты забыл? Картина-то, которая мне привиделась, висит в Галерее Славы, на нее глядят люди будущих поколений, которые прекрасно знают, в чем дело, какие события отражены на полотне. Изображенные там Вильгефорц и Геральт договариваются и заключают пакт о взаимопонимании, в результате чего Геральт, внемля гласу не какой-то там тяги или влечения, а истинного призвания, вступил наконец в ряды магов, положив конец тому не очень осмысленному и лишенному будущего существованию, которое вел до сих пор.