Но разумеется, этим опасности не исчерпывались.

Воды реки уже выцвели до бледно-розового – пепла розы, – когда к Дэну спустилась Абра. Ему не требовалось оглядываться, чтобы почувствовать ее присутствие или узнать, что она прикрыла голые плечи свитером. Весенними вечерами воздух в Нью-Гэмпшире остывал стремительно, даже когда снега уже в помине не было.

(мне очень понравился браслет, Дэн)

Теперь она редко называла его дядей.

(я рад)

– Они хотят, чтобы ты поговорил со мной о тарелках, – сказала она. Произнесенные вслух слова были полностью лишены теплоты мыслей, а свои мысли она закрыла. После милой и искренней благодарности она закрылась от него. Теперь это давалось ей легко, и с каждым днем она совершенствовалась. – Или я не права?

– А ты сама не хочешь поговорить об этом?

– Но я же извинилась перед ней. Сказала, что сделала это не нарочно. Хотя, кажется, она мне не поверила.

(я верю)

– Потому что ты знаешь. А они – нет.

Дэн промолчал и послал одинокую мысль:

(?)

– Они мне никогда не верят! – взорвалась она. – Это так несправедливо! Я понятия не имела, что на глупой вечеринке у Дженнифер будет спиртное, и сама ничего не пила! А она все равно посадила меня под этот чертов домашний арест на целых две недели!

(???)

Молчание. Воды реки стали совсем серыми. Он рискнул посмотреть на нее и увидел, что она внимательно разглядывает свои кроссовки – красные, в цвет юбки. Ее щеки теперь тоже были в цвет юбки.

– Ну хорошо, – сказала наконец Абра, и хотя она все еще избегала встречаться с ним взглядом, в уголках ее рта обозначился намек на улыбку. – Тебя не обманешь. Да, я сделала глоток, просто чтобы попробовать. Думаю, она учуяла запах, когда я вернулась домой. И знаешь что? Мне совершенно не понравилось. Вкус просто отвратительный!

Дэн ничего не ответил. Если бы он сказал, что и ему первый глоток спиртного показался отвратительным, что и он тоже не придал ему никакого значения, она бы решила, что это обычная взрослая чушь. Морализаторство не поможет детям не взрослеть. И не научит их, как делать это правильно.

– Я в самом деле вовсе не хотела бить ее тарелки, – сказала она уже совсем тихо. – Это получилось случайно, я же говорила. Просто я пришла в такое бешенство!

– Это с тобой часто случается, – заметил он, вспомнив, как Абра стояла над умирающей Розой-в-Шляпе.

«Тебе больно? – спросила Абра существо, которое выглядело как обычная женщина (за исключением, конечно, того жуткого зуба). – Надеюсь, что больно. Очень больно».

– Ты собираешься читать мне нотации? – И презрительно добавила: – Потому что именно этого ей и хочется.

– У меня кончился запас нотаций, но я мог бы рассказать тебе историю, которую слышал от своей мамы. Она о твоем прадедушке о стороны Джека Торранса. Послушаешь?

Абра пожала плечами. Валяй рассказывай, и покончим с этим.

– Дон Торранс не работал в хосписе, как я, но был санитаром в больнице. Ближе к концу жизни он вынужден был ходить, опираясь на толстую трость, потому что попал в автомобильную аварию и повредил ногу. И однажды за ужином он избил тростью свою жену. Без всякого повода – просто пришел в бешенство. Он сломал ей нос и поранил голову. А когда она упала на пол, поднялся и принялся молотить ее почем зря. По словам мамы, которая слышала это от отца, он забил бы ее до смерти, если бы Бретт и Майк – они приходились мне дядями – не сумели оттащить его в сторону. Когда приехал врач, твой прадедушка стоял на коленях рядом с ней, достав свою аптечку, и пытался как-то помочь. Он заявил, что жена случайно упала с лестницы. И твоя прабабушка – Момо, которую ты никогда не встречала, – подтвердила его слова. И ее дети тоже.