Но каких ударов?

Каких именно толчков?..

И снова Тренту показалось, что он знает. В это было трудно поверить, но он был почти уверен, что знает.

В северной части подвала находился маленький чуланчик. Вдалеке от того места, где стояли станки и находилась печь. Их настоящий отец называл этот чуланчик «винным погребком», и хотя держал там лишь дюжины две бутылок дешевой бурды (мама почему-то всегда начинала смеяться, услышав это слово), все эти бутылки аккуратно хранились на сделанных им собственноручно стеллажах.

Лью заходил сюда еще реже, чем в мастерскую, где стояли станки, вина он не пил. И хотя с отцом мать с удовольствием выпивала иногда стаканчик-другой, пить вино она теперь тоже перестала. Трент вспомнил, какое грустное стало у нее лицо, когда Брай однажды спросил, почему она не пьет больше «бурду», сидя у камина.

«Лью не одобряет, когда люди пьют, — ответила она тогда. — Говорит, это скверная привычка».

Дверь в «погребок» запиралась на висячий замок, но висел он там скорее для проформы — просто чтобы дверца вдруг не распахнулась и вино не попортилось от жара, исходившего от печи. Ключ висел рядом на гвоздике, но Тренту он был не нужен. Во время одного из первых посещений, он осмотрел замок и убедился, что в «погребок» никто давным-давно не заглядывал. Да и вообще, насколько ему было известно, в эту часть подвала никто больше не заходил.

Теперь же он приблизился к двери и не слишком удивился, уловив исходящий из «погребка» кисловатый запах пролившегося вина. Еще одно доказательство в пользу того, что уже знали они с Лори — в доме постоянно происходят странные перемены. Он отворил дверь, и увиденное хоть и напугало его, но нельзя сказать, чтоб сильно удивило.

Металлические конструкции прорвались сквозь две стенки «погребка» и снесли стеллажи. Бутылки «Боллинджера», «Мондави» и «Баттиглиа» попадали на пол и разбились.

И здесь тоже начала образовываться паутина из тонких проводов — «разрасталась», если использовать термин Лори, — но еще не закончила свой рост. И словно ожила, когда на нее упали лучи света, и так засверкала, что у Трента заболели глаза, а к горлу подступил комок тошноты.

Впрочем, при ближайшем рассмотрении оказалось, что никаких проводов здесь нет и изогнутых распорок тоже нет. То, что разрослось в заброшенном «винном погребке» отца, напоминало скорее корпуса каких-то приборов, кронштейны и панели управления. По мере того как он вглядывался в это смутное сплетение металлических конструкций, из него, точно головки змей, начали подниматься попавшие в фокус зрения диски, циферблаты, рычаги и счетчики. Заблестели мигающие огоньки. Нет, он был готов поклясться, некоторые из огоньков тут же начинали мигать, стоило только ему посмотреть на них.

И все это действо сопровождалось странными звуками, напоминавшими тихие вздохи.

Трент осторожно сделал еще один шаг вперед, и тут на глаза ему попалась особенно яркая красная лампочка. Или целое скопище этих лампочек. Он чихнул — все эти механизмы и кронштейны покрывал густой слой пыли.

Лампочки, привлекшие его внимание, оказались цифрами. Цифры эти были высвечены на табло. А табло это находилось под стеклом и было вмонтировано в металлическую конструкцию, закрепленную на кронштейне. Тут же на глаза попался новый предмет, некая штука, напоминающая стул, хотя сидеть на таком стуле вряд ли было удобно. Ну по крайней мере существу, наделенному