— Серьезно? — Я сделал круглые глаза. — Как интересно. А что будет со мной, Сэмми? Что будет с сыщиком, оставшимся без ботинок? Что будет с Клайдом…

Амни. Это слово — моя фамилия — стало бы последним словом, которое этот чужак, этот бесчестный вор услышал бы в своей жизни. Я собирался произнести его за секунду до решающего прыжка. Но похоже, что эта проклятая телепатия работала в обе стороны. Он закрыл глаза, но я успел уловить выражение тревоги в глубине его черных зрачков. Его губы сжались, лицо сделалось напряженным и сосредоточенным. На этот раз он не воспользовался своим агрегатом имени Бака Роджерса; наверное, он понимал, что на это нет времени.

Лэндри заговорил нараспев, словно не складывал фразы, а читал их с листа:

— «Его откровения подействовали на меня как какой-то наркотик. Я вдруг весь обмяк, словно из меня вытянули все силы. Ноги сделались как разваренные спагетти. Я откинулся на спинку кресла и уставился на него — ничего другого мне просто не оставалось».

Я весь обмяк, ноги стали как ватные. В общем, я откинулся на спинку кресла и уставился на Лэндри. Ничего другого мне просто не оставалось.

— Не шедевральный, конечно, абзац. — Он произнес это так, словно передо мной извинялся. — Но я не люблю сочинять на ходу. У меня это плохо выходит.

— Сволочь, урод, сукин сын. — Меня хватало только на шепот.

— Да, — безропотно согласился он. — Наверное, так и есть.

— Зачем тебе это надо? Зачем ты крадешь мою жизнь?

Его глаза засверкали злостью.

— Твою жизнь, говоришь? Ты сам прекрасно все знаешь, Клайд, хотя и боишься себе признаться. Это не твоя жизнь. Я придумал тебя. Как сейчас помню, когда это было. В январе семьдесят седьмого, в один унылый дождливый день. И ты жил в моем воображении и в моих книгах до теперешнего момента. Я дал тебе жизнь, и я вправе ее забрать.

— Как благородно, — усмехнулся я. — Но представь, что сейчас к нам сюда вошел бы Господь Бог и принялся бы распускать твою жизнь на нитки, как старый ненужный шарф… тогда, наверное, тебе было бы проще понять мою точку зрения.

— Не буду спорить. По-своему ты прав. Да и какой смысл спорить с самим собой? Это все равно что в играть в одиночку в шахматы. Если честно играть, так и так будет ничья. Давай скажем просто: я делаю то, что я делаю, потому что могу.

Как ни странно, но я вдруг успокоился. Это мы уже проходили. Когда кто-то вроде бы взял над тобой верх, надо заставить его говорить. Причем говорить без умолку. Это сработало с Мевис Вельд, сработает и теперь. Когда они чувствуют свою силу, они говорят что-то вроде: «Теперь уж чего?! Теперь я тебе расскажу кое-что интересное напоследок…». Или: «Тебе надо знать то-то и то-то? Хорошо, я тебе расскажу, все равно это уже ничего не изменит».

Версия Мевис была малость поэлегантнее: «Я хочу, чтобы ты знал, Амни… ты хотел узнать правду, ну так забирай эту правду с собою в ад. Обсудишь ее на досуге с дьяволом за кофе с пирожными». Не важно, что они говорят. Главное, чтобы они говорили. Пока человек говорит, он не будет стрелять.

Поэтому надо затягивать разговор. Пусть они говорят, а ты слушай их и надейся, что откуда-нибудь да появится дружественная кавалерия, которая все-таки подоспеет тебе на подмогу.