Шепот.
Он потряс головой. Шепота не было. В его доме шепота быть не могло. Греппина прошиб пот, челюсть отвисла, глаза завращались в орбитах.
Шепот. Тихий разговор.
– Говорю вам, я женюсь, – произнес он голосом слабым и невнятным.
– Врешь, – прозвучало в ответ.
Греппин, как повешенный, уронил голову на грудь.
– Ее зовут Элис Джейн… – Размякшие, мокрые губы выдавливали бесформенные слова. Одно веко задергалось, словно посылая сигналы невидимому гостю. – Вы не помешаете мне любить ее. Я люблю ее…
Шепот.
Греппин слепо шагнул вперед.
Когда он ступил на вентиляционную решетку в полу, отвороты его брюк захлопали под струей теплого воздуха. Шепот.
Печь.
Когда он спускался по лестнице, в парадную дверь постучали.
Греппин приник к двери.
– Кто там?
– Мистер Греппин?
Греппин затаил дыхание.
– Да?
– Впустите нас, будьте добры.
– Кто это?
– Полиция, – отозвались с улицы.
– Что вам нужно? Я как раз сел ужинать.
– Хотим с вами поговорить. Нам позвонили соседи. Сказали, ваши тетя и дядя уже две недели не показывались. Они слышали какой-то шум…
– Поверьте, у нас все нормально. – Греппин выдавил из себя смешок.
– Что ж, давайте обсудим это по-дружески, только откройте дверь, – продолжали снаружи.
– Простите, – не сдавался Греппин, – я устал и проголодался, приходите завтра. Тогда и поговорим, если хотите.
– Вынужден настаивать, чтобы вы открыли, мистер Греппин.
Послышались удары в дверь.
Повернувшись как автомат, Греппин на негнущихся ногах зашагал через холл, мимо равнодушных часов, молча вошел в столовую. Уселся, ни на ком не останавливая взгляда, и заговорил – вначале медленно, потом все быстрее.
– Кто-то ломится в дверь. Не поговоришь ли с ними, тетя Роуз? Скажи, пусть убираются, мы ужинаем. Все заняты ужином, выглядят отлично; если полиция войдет, ей придется убраться ни с чем. Ты поговоришь с ними, тетя Роуз, ладно? А пока все это происходит, мне нужно вам кое-что сказать. – Ни с того ни с сего по его щекам скатилось несколько горячих слезинок. Он проследил, как они исчезли, впитавшись в белую скатерть. – Я не знаю девушки по имени Элис Джейн Беллерд. Я никогда не знал никого по имени Элис Джейн Беллерд! Это все было… не знаю. Я говорил, будто люблю ее и хочу на ней жениться, потому что хотел, чтобы вы улыбнулись. Да, я сказал так, только чтобы заставить вас улыбнуться. У меня никогда не будет женщины, я это понял уже несколько лет назад. Будь добра, тетя Роуз, не передашь ли мне картошку?
Парадная дверь треснула и упала. Прихожая наполнилась приглушенным топотом. В столовую ввалились несколько мужчин.
Замешательство.
Полицейский инспектор поспешно стащил с себя шляпу.
– Прошу прощения, – извинился он. – Я не собирался прерывать ваш ужин, я…
Полицейские остановились так резко, что комната сотряслась и тела тети Роуз и дяди Даймити выбросило на ковер. На горле у каждого, от уха до уха, зиял разрез-полумесяц – жуткое подобие улыбки ниже подбородка, такое же, как у детей за столом; и, глядя на эти рваные улыбки, поздние гости поняли все…
Гонец
New-Story
Июль 1951
Мне кажется, чувственной восприимчивостью я не обделен: общаясь с кошками и собаками, при поглаживании остро ощущаю теплоту их тел, мягкость шерсти; в собачьей натыкаюсь на застрявшие в ней листья. Пес – это ведь целая энциклопедия, правда? Стоит только потрепать собаку после ее пробежки по осенней листве – и вся осень, целиком, у тебя в ладонях. Эта метафора пришла мне в голову сама собой: тогда я все еще держал дома собаку и возился с ней ежедневно. Учительница в рассказе – та же самая, что и в некоторых других (звали ее мисс Джонсон); я учился у нее в пятом классе, а когда двадцатишестилетним вернулся в Уокиган, мисс Джонсон уже два года не было на свете, а мне лет было больше, чем ей в тот вечер. Взял вот и написал этот рассказ.