В ванной шумела вода. Мари слышала, как Джозеф чистит зубы.

– Джозеф!

– Да? – отозвался он из-за закрытой двери.

– Подойди сюда.

– Чего тебе?

– Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал. Ну прошу тебя, прошу, пожалуйста.

– Что еще?

– Сначала открой дверь.

– Ну что там такое? – настойчиво переспросил Джозеф за закрытой дверью.

– Пообещай мне… – начала Мари и запнулась.

– Пообещать что? – после долгой паузы переспросил Джозеф.

– Пообещай… – повторила Мари и не смогла продолжить.

Она лежала на кровати. Джозеф не ответил. Мари слушала, как наручные часы и ее сердце бьются в унисон. На наружной стене гостиницы скрипел под напором ветра фонарь.

– Пообещай мне, если что-нибудь… случится… – Слова Мари, приглушенные и немощные, доносились до нее самой издалека, как если бы она разговаривала с Джозефом, стоя на вершине одного из холмов, окружавших город. – Если со мной что-нибудь случится, ты не похоронишь меня на этом ужасном подземном кладбище!

– Не говори глупостей, – сказал Джозеф за дверью.

– Ты мне обещаешь? – переспросила Мари с широко раскрытыми в темноте глазами.

– О таких глупостях незачем и говорить.

– Пообещай мне – пожалуйста!

– Утром ты встанешь как ни в чем не бывало.

– Пообещай, иначе я не усну. Усну, если только ты мне скажешь, что не дашь меня там похоронить. Я не хочу, чтобы меня там похоронили.

– Ну вот, приехали! – взорвался Джозеф.

– Пожалуйста! – повторила Мари.

– Да с какой стати я должен раздавать всякие нелепые обещания? – раздраженно спросил Джозеф. – Завтра ты придешь в норму. Но если все-таки помрешь, то будешь очень мило смотреться между мистером Гримасой и мистером Зевком, с вьюнком в волосах. – Джозеф от души расхохотался.

Наступило молчание. Мари недвижно лежала в темноте.

– А ты разве не считаешь, что будешь очень мило выглядеть? – со смехом спросил Джозеф из-за двери.

Лежа в темноте, Мари не отозвалась.

– Правда не считаешь?

Кто-то, чуть слышно ступая, прошел по площади, шаги замерли.

– Ну и как? – спросил Джозеф, продолжая чистить зубы.

Мари лежала в постели, недвижно уставившись в потолок; грудь у нее вздымалась и опадала все чаще и чаще, воздух входил и выходил, втягивался через ноздри и улетучивался, из закушенных губ вытекала тоненькая струйка крови. Глаза у Мари были широко распахнуты, руки вслепую стискивали простыню.

– Ну и как? – снова поинтересовался Джозеф из-за двери.

Мари молчала.

– Еще как мило, – ответил Джозеф сам себе. – Милей некуда, – пробормотал он, с шумом пустив струю воды. Он прополоскал рот. – Еще как мило.

С кровати не донеслось ни звука.

– Женщины такие забавные, – обратился Джозеф к своему отражению в зеркале.

Мари лежала недвижно.

– Еще как мило, – повторил Джозеф. Он громко прополоскал горло каким-то антисептиком и сплюнул его в раковину. – Завтра ты придешь в норму.

От Мари – ни слова.

– Нашу машину починят.

Мари не отозвалась.

– Утро покажет, – сказал Джозеф, отвинчивая пробки с тюбиков и накладывая на лицо освежающий крем. – Машина, скорее всего, будет готова завтра – самое позднее, послезавтра. Ты не против, если мы здесь еще одну ночь переночуем?