«Зоопарк» был очень чётко ограничен пределами комнаты, за дверь ни один бесёнок не вылезал, и ничто не мешало мне продолжать простаивать переменки напролёт у окна с самым лучшим видом на площадь.
Вскоре подвернулся случай спросить Женю про таинственную комнату на втором этаже, и та преспокойно объяснила, что это — «шаманская». Здесь наши шаманы, приходя на работу, переодевались в спецодежду, обвешивались амулетами. Сюда же приносили новые амулеты, в которые удалось запечатать пойманных во время дежурства враждебных духов, буде таковые нападали.
С шаманом по имени Степан я была знакома ещё с того дня, когда целая комиссия слушала мой рассказ о сбитом лётчике и его жертвах. О, у Степана энергия вовсе не была светлой! Чернота клубилась вокруг этого молодого, но очень мрачного человека с фанатично сверкавшими тёмными глазами. Чернота эта не была и враждебной: он собирал и концентрировал клубы тьмы, чтобы с их помощью защищать высший комсостав Красной армии и других граждан родной страны от нейроэнергетических атак.
От того-то, что три шамана на первом, цокольном, этаже непрерывно работали — порой посменно, а порой и все сообща, — цокольный этаж и производил поначалу такое жуткое впечатление, как на меня — в первые дни. Впоследствии я стала относиться к шаманскому мороку как к сумраку лесной чащи — явлению естественному, нейтральному по отношению к людям и даже приятному порой.
Девушек из группы слежения мы знали только по именам, как и они — нас. Общались мало: в общей спальне, куда они приходили отдыхать, да в столовой несколькими словами перекинешься. Они страшно выматывались от монотонной работы, требующей большой концентрации внимания. Иногда им приходилось отбивать атаки вместе с шаманами. Это требовало огромных усилий, зато взбадривало. Сменившись с дежурства, девушки спешили по домам. О работе бесполезно было их расспрашивать: они находились под подпиской о неразглашении. А вот старшая их группы — молодая женщина, улыбчивая и светлая, по имени Ольга Семёновна, — занималась с нами.
Она проводила со мной вначале нейроэнергетическую гимнастику. Но эти симпатичные занятия скоро прекратились. «У тебя прокачались энергетические каналы», — объяснила Ольга Семёновна. Теперь хоть поднимай руки, хоть разводи в стороны, хоть изогнись, хоть выпрямись, как фигурно ни складывай ладони и пальцы — на поток энергии это не влияет: она течёт одинаково ровно и сильно. Вначале разница была очень даже ощутимой, но затем сгладилась, стёрлась.
Ольга Семёновна учила меня видеть энергетические потоки, разбираться в чакрах. Всё это открывалось мысленному взору очень красиво и эффектно. Она также пыталась научить меня считывать по цвету ауры и её насыщенности физическое состояние человека и чувства, но я никак не могла взять в толк, зачем разбираться в цветах, если я и так чувствую за версту и состояние, и настроения, и намерения. И учителя дружно согласились: учить тебя тому, что ты и так хорошо умеешь, — только портить! Работай как тебе удобно — лишь бы был результат.
Мне было трудно сосредоточиться на энергетической оболочке: взгляд сразу пробивался глубже, и я видела внутренние органы — к сожалению, в условном, чёрно-белом изображении. Чередование светлых участков и затемнений давало информацию о состоянии здоровья, правда, мне катастрофически не хватало знаний, чтобы правильно её интерпретировать.