– У тебя там есть комната? – Он смотрел на нее.

– Конечно, Дэви. Приходится быть скрытной. Я не могла объяснить своим родственникам, друзьям и нанимателям, что обихаживаю майора Дэвида Моргана. Возможно, на дворе двадцатый век и Израиль – современная страна, но я еврейка, и за мной традиция чистоты и целомудрия.

Впервые Дэвид начал понимать глубину пропасти, которую должна была преодолеть своим решением Дебра. Он сам воспринимал все гораздо легче.

– Мне будет не хватать тебя, – сказал он.

– Мне тоже, – ответила она.

– Поехали домой.

– Да, – согласилась она, откладывая нож и вилку. – Поесть можно в другое время.

Однако когда они вышли из корпуса, она воскликнула:

– Черт возьми, мне обязательно нужно сегодня сдать книги. Зайдем в библиотеку? Прости, Дэви, это недолго.

Поэтому они снова поднялись на террасу, миновали ярко освещенные окна студенческого ресторана и в быстро сгущающихся сумерках пошли к квадратной башне библиотеки, где уже тоже светились окна. Они поднялись по лестнице к входу в библиотеку, но вынуждены были посторониться – из стеклянной двери выходила группа студентов.

Они смотрели в ту сторону, откуда пришли, за усаженные цветущими деревьями террасы, на ресторан.

Неожиданно вечерние сумерки осветила ослепительно-яркая белая вспышка взрыва, и стеклянные окна ресторана превратились в ливень осколков. Как будто штормовой прибой ударил в стены каменного утеса, разбрасывая сверкающие клочья пены, но это был смертоносный дождь – от осколков погибли две студентки, проходившие в этот момент мимо окон.

Сразу за вспышкой налетела взрывная волна, она сотрясла деревья и заставила Дебру и Дэвида ухватиться за столбы библиотечной веранды. Волна ударила с такой силой, что у них заболели уши и захватило дух.

В мгновения ужасной тишины, последовавшей за взрывом, Дэвид схватил Дебру и прижал к себе. На их глазах из разбитых окон ресторана повалили облака мягкого белого фосфорного тумана и потянулись к террасе.

Тогда до их потрясенного слуха наконец донеслись звуки: звон стекла, треск опадающей штукатурки и разбитой мебели. Женский вопль нарушил это жуткое очарование.

Послышались крики и топот. Какая-то студентка поблизости истерически крикнула:

– Бомба! Взорвали кафе!

Одна из девушек, сбитых потоком осколков стекла, поднялась и бесцельно забегала, описывая неширокие круги и тонко невыразительно воя. Она вся была покрыта известковой пылью, и из-под пыли ручейками текла кровь, смачивая ей платье.

Дебру в руках Дэвида затрясло.

– Свиньи, – прошептала она, – грязные свиньи, убийцы.

Из дымящегося разрушенного здания медленно показалась другая фигура. Волна сорвала с человека одежду, и та свисала лохмотьями, превращая его в подобие пугала. Он добрался до террасы, медленно снял чудом уцелевшие очки и принялся протирать их обрывками одежды. С его подбородка капала кровь.

– Пошли, – сказал Дэвид. – Мы должны помочь. – И они вместе сбежали с крыльца.

Взрывом обрушило часть крыши и придавило двадцать три студента, которые пришли поговорить за ужином.

Остальных словно разбросал по большому залу капризный ребенок, и их кровь превратила столовую в подобие смрадной бойни. Некоторые ползли, другие корчились среди разбитой мебели, осколков посуды и остатков пищи. Люди лежали с перекошенными лицами, оскалившись в издевательской усмешке смерти.