Куда проще.

Не говорила – изрекала.

На Северном флоте «первая леди» вступила на подводную лодку, что вообще-то совершенно исключено по старому обычаю моряков-подводников. И тут виновато морское начальство, которое так услужливо расступилось.

Случалось, Раиса Максимовна не ездила – когда было не до торжественных встреч и парадных приветствий, как, например, в Башкирии. Под Уфой произошла утечка газа, он скопился в долине, и когда шел поезд – рвануло. Страшная оказалась картина… Так же не полетела она в Спитак после землетрясения. Это были трагедии истинно всенародные.

Время, когда я испытывал гордость за лидера страны, сменилось временем, когда мне пришлось испытать боль, горечь и стыд перед людьми.

Мы направились в Белоруссию, в край поистине замечательных людей – трудолюбивых и терпеливых. По всей стране – смута, стрельба, кровь, национальные конфликты. А тут – тихо. Торжественная встреча в Минске. Торжественный президиум на сцене за столом, покрытым красным кумачом. В президиуме – ответственные товарищи в добротных костюмах с депутатскими значками на лацканах. В зале – опытные партийные аппаратчики. Обстановка в точности, один к одному, напоминает прошлые «застойные» времена, которые так нещадно подвергает критике Горбачев.

А на дворе, между прочим, конец восьмидесятых. Уже страна в нищете и развале, уже просим мы взаймы денег у капиталистов, уже ездит Горбачев по Европе, по всему миру с протянутой рукой. Да что он – мы все, триста миллионов человек, повернувшись лицом на Запад, стоим с протянутой рукой. И капиталисты, в том числе и те, кого мы разбили в войну, шлют нам, нищим, консервы и колготки. Унизительно, но – берем. Стыдливо прячем глаза, но берем. А что в ответ?

В Минске, поднявшись на трибуну, Горбачев в очередной раз обрушивается на «так называемых демократов».

– Они отвергают социалистическую идею, выступают за капитализацию общества!

Вот так: просит милостыню и одновременно ругает тех, кто подает, – новый образ лицемерного нищего. Но, столько раз бывая в капиталистических странах, по сути, не выезжая оттуда, неужели наш вождь не увидел, не разглядел, как живут там люди. Неужели не знает, что оттуда к нам никто не рвется, а от нас туда – бегут десятки, даже сотни тысяч, а открой границу – побегут миллионы. Неужели не видит, по-школьному говоря, что там – хорошо, а здесь – плохо, и чем дальше, тем хуже.

Но это еще был не стыд. Стыд был потом.

Мы ездили по городам и весям Белоруссии. Обычные ритуальные вопросы высокого гостя, такие же ритуальные ответы. И в одном местечке женщина в окружении земляков осмелилась спросить о том, что волновало всю республику, весь СССР, весь мир. Она сказала долгожданному, дорогому, всесильному гостю о том, что земля в их районе заражена радиацией, что жить здесь нельзя, люди болеют и умирают.

Что же ответил Горбачев?

– Ну, знаете, это еще надо проверить, можно ли тут жить или нельзя.

Кажется, с людьми случился шок. Они-то думали, что Горбачев все знает, не на прогулку ехал сюда.

К нему, президенту, обращались люди, приговоренные к смерти.