– Какого дьявола ты имеешь в виду? Что значит мило?

Довольно скользкое определение. Из лексикона голубых! Для нормальных мужчин это почти оскорбление.

– Ладно, так и быть. Потрясающе. Восхитительно.

Плоть Рамзи мгновенно отвердела и налилась.

– До сих пор тебе не с чем было сравнивать. Ты можешь, конечно, воображать, что я снова готов, но это не так. Необходимо укрепить мой дух. Дай мне еще по крайней мере пять минут.

Он придавил ее к кровати своим весом. Голова лежала на соседней подушке. Молли опять принялась гладить ему спину.

– Я совершенно забыла про ожог! Зажило?

– Как на собаке.

– Кожа совсем гладкая. А нога?

– Не беспокоит Как насчет твоей руки? Швы рассосались?

– До единого. Только маленький шрамик. Рамзи, ты не станешь возражать, если я признаюсь, что ты мне не просто нравишься. Все гораздо серьезнее.

Рамзи молчал. Молли нервно заерзала.

– Нет, – наконец объявил он, все еще не в силах пошевелиться. – Честно говоря, я тоже испытываю к тебе что-то в этом роде. – Он приподнялся и, наклонив голову, поцеловал ее в губы. – Знала бы ты, сколько раз я смотрел на твой рот и гадал, какой он на вкус и что ты сделаешь, если я тебя поцелую. Я с ума сходил от твоих губ. И все думал: вдруг ты сама меня поцелуешь?

Не прошло и нескольких минут, как Рамзи решил, что к нему вернулась утраченная было сила Духа. Они снова любили друг друга, и на сей раз именно он пребывал в полной уверенности, что не доживет до утра. И был не так уж далек от истины. От счастья иногда тоже умирают.

Под утро маленькая ручка погладила Рамзи по плечу. Слава Богу, у него хватило ума натянуть шорты и даже уговорить Молли надеть сорочку, хотя бедняжка была почти без сознания.

Он подхватил Эмму под мышки и уложил рядом с матерью. Молли, так и не просыпаясь, протянула руку, чтобы снова коснуться его дремлющей плоти.

– Здесь Эмма, – прошептал Рамзи.

Молли тотчас успокоилась и улыбнулась.

Эмма обняла мать за талию и прошептала на ухо:

– Я знаю, мама, ты самая красивая, хоть сейчас темно и я тебя не вижу.

– Спасибо, Эм. Правда, для этого необязательно будить меня каждый час.

Она снова погрузилась в сон и, перед тем как забыться, увидела мирового судью, объявляющего их мужем и женой, Эмму, широко улыбавшуюся и объяснявшую жене судьи, которая продала им букет за десять долларов, как чудесно, что теперь они женаты и все будет хорошо. Женщина, благослови Господь ее душу, кивнула и постаралась отвлечь Эмму, пока Рамзи целовал жену.

Она проваливалась в теплую темную пропасть, забыв о расстриге-священнике Сонни Дикерсоне, который зашел так далеко, что, вероятно, скорее умрет, чем откажется от Эммы.

– Знаешь, о чем я думаю? – прошептала Молли на следующее утро, оглядываясь на Эмму, старательно выводившую свое имя в блокноте.

– Готовишь какую-то проделку! Ты вот-вот лопнешь от смеха! Я все вижу! – шутливо погрозил пальцем Рамзи.

– Ошибаешься. Я серьезна как никогда.

– Ладно, но что у тебя на уме?

– Ничего, просто вспоминаю эту ночь. Понимаешь, то, что у нас было.., трудно даже выразить словами! Так чудесно.., что за это следовало бы брать налоги.