При прочих равных условиях счастливые люди более удачливы в любви, им легче добиться продвижения по службе, да и вообще живут они дольше и лучше. Счастье стоит того, чтобы за него бороться, — в качестве самодовлеющей конечной цели или средства для достижения любых других целей.

Только-только мы поверили, что нам удалось утолить безмерное любопытство нашего дитяти, как он уже опять тут как тут с очередными выкрутасами. Теперь, вместо того чтобы бесконечно спрашивать «почему?», он меняет тактику и начинает приставать с бесконечными вопросами «что такое?» и «как?». Но на вопросы «Что такое счастье?» и «Как стать счастливым?» с ходу не ответишь — тут нужно что-то более мудреное.

Я определяю счастье как «наслаждение, переживаемое совокупно с ощущением смысла жизни»[22]. Счастливый человек испытывает положительные эмоции и вместе с тем воспринимает свою жизнь как исполненную особого смысла. Данное определение относится не к какому-либо единичному моменту, а ко всей совокупности того, что с нами в этой жизни происходит: человек может временами испытывать душевную боль, но в целом и общем оставаться счастливым.

Можно поразмыслить и о том, как сформулировать это определение в терминах архетипа счастья. Наслаждение связано с переживанием положительных эмоций здесь и теперь — это нынешнее благо; смысл же проистекает из ощущения своего жизненного предназначения, из будущих благ, источником которых являются наши сегодняшние дела и поступки.

Само собой разумеется, что эмоции играют основополагающую роль во всех наших делах и устремлениях, в том числе и в нашем желании счастья. Почти невозможно представить себе жизнь, лишенную страстей. Попробуйте-ка вообразить бесчувственного робота, обладающего теми же физическими и познавательными способностями, которые присущи человеку, за исключением способности испытывать какие-либо эмоции. Робот мыслит и ведет себя точно таким же образом, что и люди. Он способен обсуждать глубокие философские проблемы и следить за сложным ходом рассуждений; он умеет рыть канавы и строить небоскребы.

Но каким бы, однако, хитроумным ни был этот робот, у него отсутствуют какие бы то ни было побуждения к действию. Причина в том, что даже самые примитивные из наших побуждений зависят от эмоций — а ведь это единственная вещь, которой не хватает нашему роботу. Даже если бы у него и в самом деле были те же физиологические потребности, что и у людей, он был бы не способен почувствовать удовлетворение от еды и не ощущал бы потребности поесть; не испытывал бы мук голода и удовлетворения от насыщения. Поэтому он вряд ли стремился бы раздобыть еду и скоро умер бы с голоду.