– Миль через девять.
Клаузевиц нахмурился:
– Боюсь, что в это время вы будете в отсутствии. Говоря по правде, у нас с вами нет выбора.
– Неужели нельзя подождать до родов?
– К сожалению, нельзя. Вам поручается определенное задание, и его надо выполнить. Вам уже известно, что время от времени Город вынужден пользоваться услугами женщин со стороны. Мы взяли за правило отпускать их как можно раньше, но и при этом условии они живут здесь не менее тридцати миль. Один из пунктов заключаемых нами сделок гласит, что мы обязуемся вернуть их в целости в родные поселения. Вошло в обычай поручать сопровождение этих женщин ученикам, тем более что такое поручение представляется важной частью их подготовки. Сегодня у нас есть три женщины, выразившие желание вернуться домой.
За месяцы практики Гельвард волей-неволей приобрел известную уверенность в себе.
– Сэр, моя жена ожидает своего первого ребенка. Я должен остаться с ней.
– Об этом не может быть и речи.
– А что, если я откажусь?
– Вам предъявят копию принесенной клятвы, и вы понесете предусмотренное ею наказание.
Гельвард открыл было рот, чтобы возразить, – и все же сдержался. Для споров о том, сохраняет ли клятва буквальную силу, минута выдалась явно неподходящая. Клаузевиц, по-видимому, с трудом сдерживал себя: едва Гельвард стал отказываться от слепого повиновения, лицо главного разведчика побагровело и он опустился в кресло, положив ладони на край стола. Гельвард проглотил почти сорвавшуюся с языка фразу и вместо нее задал вопрос:
– Сэр, могу ли я апеллировать к вашему сердцу?
– Апеллировать вы можете, только это ничего не изменит. Вы поклялись, что интересы безопасности Города будете ставить превыше личных забот. Неукоснительное выполнение программы вашей подготовки входит в интересы безопасности Города, вот и все.
– Но ведь отъезд наверняка можно и отсрочить! Как только родится ребенок, я выполню любой приказ.
– Нет. – Клаузевиц повернулся и вытащил большой лист бумаги, на нем были карта и какие-то столбцы цифр. – Женщин надо доставить в их родные поселения. Через девять миль, когда ваша жена разрешится от бремени, эти поселения отодвинутся от нас слишком далеко. Они и так уже находятся более чем в сорока милях к югу от Города. Факт остается фактом: настала ваша очередь, и выполнить поручение должны именно вы, и никто другой.
– Это ваше последнее слово, сэр?
– Последнее.
Гельвард отставил нетронутый стакан вина и направился к двери.
– Подожди, Гельвард!..
Он задержался на пороге.
– Если я должен уехать, я хочу по крайней мере проститься с женой.
– У тебя еще будет время. Ты отправляешься через полмили.
Пять дней – это почти ничего.
– Ну?.. – буркнул Гельвард, не ощущая более потребности выказывать собеседнику освященное традициями почтение.
– Садись, сделай милость. – Гельвард неохотно подчинился. – Не обвиняй меня в бесчеловечности: по иронии судьбы предстоящее путешествие как раз и покажет тебе, отчего обычаи Города подчас кажутся бесчеловечными. Таков наш жребий, и мы его себе не выбирали. Понимаю, что ты тревожишься за… Викторию, и тем не менее ты отправишься в прошлое. Поверь, для тебя самого нет лучшего способа разобраться в тех обстоятельствах, в каких находится Город. Именно то, что ты увидишь на юге, раскроет тебе подоплеку клятвы, подоплеку нашей кажущейся жестокости. Ты же образованный человек, Гельвард… Было ли в истории хоть одно цивилизованное общество, на время выменивавшее себе женщин ради единственной незамысловатой цели – осчастливить его одним ребенком?