Звон падающих стаканов вместе с грохотом рухнувшей полки заглушил стон трактирщика. После гуляний ещё не всё прибрали, да вдобавок пришлось показать, что шутить тут никто не будет.

Раду присел рядом с хозяином трактира и сгрёб его за грудки. Тот вжался спиной в стену, со страхом глядя на ночного гостя.

— Что здесь происходит? Отвечай! Или проделать несколько дырок в твоей голове, чтобы ветер освежил мысли?

Появившийся перед носом трактирщика револьвер убедил того окончательно.

— Хорошо, — выдохнул хозяин. — Сядем.

Раду отпустил его и встал, делая шаг назад. Стоило только терять время.

Едва поднявшись, трактирщик крякнул, ухватился за бок и медленно потащился к ближайшему столику — полуразломанному, зато с недопитой бутылкой ракии и глиняными чарками. Раду последовал за ним.

— Спиридуши[1] вас принесли, не иначе, — буркнул тот, снова крякнул, покосившись на Раду. — Значит, давно дело было. Тёмное очень…

Заячья Губа нахмурился — не успели выпутаться из одного дела, тут же вляпались в другое. Впрочем, им не привыкать.

Трактирщик, решив, что молчание — прямое указание не останавливаться, продолжил:

— Временами появлялся у нас тут табор. Только не этот, что свадьбу гулял, а другой. Нечастыми гостями были, но…

Взяв бутылку, звякнул горлышком о чарку, быстро налил и опрокинул в себя. Раду приподнял бровь, но мешать не стал.

— Среди них цыганка была, Азой звали. Красавица, а пела уж — заслушаться, а она и рада стараться. И так приезжали они к нам несколько лет, а потом пропали. Пошли слухи, что случилось нехорошее, многие положили головы, в таборе драка была, а за Азой и вовсе морой[2] пришёл.

Раду не поверил своим ушам:

— Кто?

— Морой, — повторил трактирщик так просто, словно речь шла о жандармах. — Говорили, будто влюбилась она в одного парня, да только родня была против. Убили его, а Аза взяла да и прокляла всех. А потом случилась драка. Азу больше никто не видел, да и табор тут уже не появлялся. Я лишь раз видел Иоску и Нику, но и те сквозь зубы поздоровались и бегом со двора, будто им плохое собирались сделать. Даже сразу и не признал их, потом сообразил. А позже пришла из церкви жена и рассказала, как ночью у нас тут видели Азу. Бледная-бледная, идёт, будто плывёт, а смотрит — мороз по коже.

Раду похолодел. Вроде и сказку рассказывает, а на правду похоже. Сам чувствовал недобрый взгляд, сам видел целовавшую Марджелату девушку.

— Кто увидел?

— Да сейчас и не упомню, — рука хозяина снова потянулась к ракии, но Раду перехватил её. Не хватало ещё пьяных россказней. Трактирщик хмыкнул и положил руку на стол. — С тех пор она появляется здесь, если свадьбу играют. Появляется ближе к ночи, выбирает себе паренька поудалее и…

Сумасшедший порыв ветра ударил в окно, послышался звон битого стекла, осколки упали на пол. На миг Раду показалось, что не ночь заглядывала в оконный проём, а полные адской тьмы глаза молодой цыганки пытались утянуть к себе.

Трактирщик побледнел, перекрестился и глянул на Раду.

— Матерь Божья. С батюшкой Илие надо поговорить. Или… — нахмурился, выдохнул. — Лучше ступай к Станке, знахарке нашей. Уж даст совет получше других. Только не удивляйся, странная она. Дом её на окраине стоит — деревянный да покосившийся, а напротив церковь.