– Ты зачем? – спросила она.

– Я… так, – выдохнул Алька:

– Ну, если так… пожалуйста. – Она даже не обернулась.

Алька открыл рот, взглянул на Веруху и… ничего не сказал. Не решился. Он

подошёл к пианино. Крышка была откинута, и белые клавиши блестели, как тонкие

бруски сливочного масла. Алька ткнул одну клавишу. В чёрном высоком пианино сразу

громко откликнулась струна. Этот звук был похож на голоса ночных поездов.

– Вера… – боясь обернуться, тихо проговорил Алька. – Ты скажи, чтобы Игорь не

уезжал…

Веруха молчала. Алька повернулся и увидел, что она стоит неподвижно с

поднесённой к носу пудрой.

– Вера! – испуганно сказал Алька.

– Убирайтесь вы все! – вдруг крикнула она тонким голосом и бросила на пол коробку

с пудрой.

Алька выскочил в коридор.

– Ненормальная! – крикнул он сквозь слезы. – Он всё равно напишет про железо!

В комнате клубилось белое облако.

Прошло четыре дня, а Игорь не уезжал. И даже не говорил об отъезде. Алькина

тревога немного улеглась. Ведь нельзя же целыми днями думать о чёмто грустном. Тогда

не останется времени ни на какие хорошие дела. А дел было много. И однажды под вечер

Алька пошёл к Валерке, чтобы сшить из самодельного футбольного мяча боксёрские

перчатки. Но к Валерке Алька не попал, потому что встретил Лапу. Лапа приехал из лагеря

коричневый от загара, и лишь волосы стали ещё белее и всё так же торчали во все

стороны.

– Алька! – обрадовался Лапа. – Здравствуй! Тебе привет от Мишки Русакова.

Помнишь, толстый такой? А ты куда идёшь? Я тебя тыщу лет не видел…

Потом Лапа сказал, что идёт на вокзал собирать спичечные коробки для коллекции.

Пассажиры едут со всех сторон, и коробки у них с наклейками, каких в этом городе никто

даже и не видел.

– Наклейки – это чепуха, – сказал Алька. – Вот старинные монеты собирать – это да.

– Конечно, – согласился Лапа. – Только мне наклейки и не нужны. Их Борька

Сазонов собирает, а у него есть клетка. Громадная, как курятник. Можно целую стаю

чечёток держать.

– Меняться будешь? – понял Алька.

– Меняться. На вокзал пойдёшь со мной?

Альке не велели одному ходить на вокзал. Но сейчас он рассудил, что идёт не один, а

с Лапой. К тому же они так давно не виделись.

– Топаем? – спросил Лапа.

– Топаем.

До вокзала было далеко, и они пришли, когда часы показывали почти девять. Но

солнце ещё светило, потому что стояли летние, долгие дни.

У входа на перрон дежурил дядька с красной повязкой.

Но Лапа знал, где в чугунной решётке забора есть дыра. Он помог пролезть Альке и

пролез следом.

– Сейчас на третий путь поезд из Владивостока подойдёт, – сообщил Лапа. – Давай

скорей!

Но на втором пути тоже стоял поезд. И в него всё время входили люди.

– Проскочим, – решил Лапа.

Он взял Альку за плечи, протиснулся вместе с ним к подножке, подсадил его. Алька

и сам не заметил, как оказался в тамбуре.

Лапа соскочил с другой стороны на платформу.

– Прыгай! – крикнул он Альке и протянул руку.

Алька собрался прыгнуть. Но в это время какаято тётка с корзинами, перекинутыми