— Да.

— Я захвачу что-нибудь, чтобы тебе не вылезать из машины, — добавила она. — Присмотри за ребенком.

Ребенок. Он бросил быстрый взгляд на заднее сиденье. Тот безмятежно спал, как всегда причмокивая и посапывая. Пока он спит, все идет как надо.

А что делать, если он неожиданно проснется? Что, если он проснется прямо сейчас, заорет, что есть мочи? При одной только мысли об этом внутри у него все оборвал ось и похолодело.

Мужчина так и не успокоился до тех пор, пока она наконец не появилась в дверях с двумя чашками кофе и белым бумажным пакетом в руках. Он осторожно снял крышечку и с наслаждением потянул. носом. Аромат свежезаваренного кофе мгновенно распространился по сему салону.

— Ах, — мечтательно произнес он, и вдруг поморщившись, с недоумением поднял на нее взгляд. — Почему ты не положила сахар?

Кендал глубоко вздохнула и на секунду замерла. Наконец с облегчением вздохнув, нахмурилась и осуждающе покачала головой:

— С каких это пор ты пьешь кофе с сахаром?

Он сделал еще глоток, ни на секунду не сводя с нее глаз. Какое-то шестое чувство подсказывало ему, что он всегда предпочитал несладкий черный кофе. На сей раз просчитался, она оказалась слишком умной, чтобы попасть в западню.

— Как ты хороша, — вдруг воскликнул он С нескрываемым восхищением. — Просто чертовски хороша!

— Не пойму, о чем ты.

Он в смущении склонился над бумажным пакетом:

— Что тут у нас на завтрак?

Отделяя друг от друга пирожные и сэндвичи с сосисками, он вдруг краем глаза заметил, что Кендал придвинула к нему свой сэндвич.

— Ты что, начинила эту сосиску ядом?

Оставь, пожалуйста, — простонала она.

— Почему же ты не ешь?

— Да так, — не зная, что бы такое придумать, она откусила кусок бисквитного пирожного. И наконец выдавила:

— Я больше не ем мяса.

— Ах, больше не ешь? — переспросил он. — Значит, когда-то ты ела. Ну и почему же ты отложила свинину?

— Слушай, разве нет более серьезных тем для разговора? — Она слизнула остатки крема с пальцев. — Подумай как следует и позволь отвезти тебя к доктору.

— Нет, и еще раз нет. — Он приготовился настойчиво отвергать все уговоры, заметив, что она настроена решительно. — Все, что мне нужно, это сухая одежда и таблетка аспирина.

— Ладно, идет. — Она неожиданно сдалась без боя. — В конце концов, это же твоя голова.

Еще я хочу знать свое имя.

— Что? — Она в ужасе уставилась на него своими не немигающими глазами и застыла как вкопанная.

— В больнице все нарочно избегали обращаться ко мне по имени, — пояснил он. — Даже заместитель шерифа, когда допрашивал меня.

— А-а, это по приказу доктора. Он не хотел усугублять твое и без того подавленное состояние.

— Как меня зовут?

— Джон.

— Джон, — повторил он, словно примеряя к себе это имя. Оно не вызывало никаких отрицательных эмоций, и в то же самое время, воспринималось без особого восторга. — А тебя как?

— Кендал.

Эти имена ничего ему не говорили. Так, пустой звук.

Ноль. Он подозрительно посмотрел на женщину.

— Вспомнил теперь? — спросила она чересчур невинно.

— Нет, ровным счетом ничего не вспомнил. Но я почти уверен, что ты лжешь.