— Значит, так… — бодро потирая руки, обрадовал Николая юный круглолицый Сашок. — Спал он на топчане, аура — мощная, вся комната заряжена, а уж про топчан и говорить нечего — до сих пор как в облаке…

— Формула ауры?.. — процедил Николай. — Или вы ещё не вычисляли?..

— Уже начали, — заверил Сашок. — Сейчас будет…

И указал глазами на припорошенное извёсткой приземистое дощатое ложе, где, призадумавшись надолго и всерьёз, стоял раскрытый компьютер типа ноутбук. А может, и не призадумавшись. Может, просто зависнув…

— А Павлик?..

— Свидетелей опрашивает… — Сашок мотнул головой в сторону смежного помещения, откуда сквозь трещину в стене просачивались ябедные детские голоса.

Николай молча кивнул и двинулся в указанном направлении. В соседней комнате угрюмый долговязый Павлик сидел на положенной набок табуретке (обычный колдовской приёмчик) и недоверчиво выслушивал незримых свидетелей. На грязном полу, усыпанном лепестками побелки, стоял торчмя служебный диктофон с тлеющим рубиновым огоньком.

Завидев начальство, Павлик неторопливо поднялся во весь свой долгий рост, а оба свидетеля, видя такое дело, поспешно явили себя глазам вошедшего. Разумеется, домовые… Один — трёхцветный короткошёрстый, другой — тёмно-серый с подпалинками.

— Ну? Что? — несколько отрывисто спросил Николай.

— Он… — удовлетворённо сообщил Павлик. — Всё совпадает — ряса, орден, словесный портрет…

— Кто «он»? — буркнул Николай, доставая пачку сигарет. — Выражайся яснее…

Павлик смутился.

— Н-ну… Африкан… Кто ж ещё?.. И домовой с ним был. Дымчатый…

— Точно? — спросил Николай, прикуривая.

Обидчивый Павлик немедленно вспыхнул, ощетинился. Колдун — он и есть колдун: либо тупой — не прошибёшь его ничем, либо такой вот — капризный, вспыльчивый…

— Сразу же проверили! — сказал он, оскорбление вскинув круглые мослы плеч. — На стропиле шёрстка осталась. Порознь ночевали: Африкан — здесь, домовой — на чердаке…

— Кличка домового?

— Говорят, не представился. А вёл себя нагло… Хотя и врал, что раньше Африкана в глаза не видел…

— А ещё… а ещё… — захлёбываясь, вмешался один из свидетелей (лопоухий трёхцветка). — Ещё он сказал, что в армии служить не будет — ножка хромая, вот…

Выверзнев и Павлик переглянулись. Особая примета? Ну это уже кое-что…

— Правая?.. Левая?..

Теперь переглянулись домовые.

— П-правая… — не совсем уверенно вымолвил тот, что с подпалинками, и, оробев, отступил за спинку трёхцветного.

— Что ж, не заметили, на какую ногу хромает?

— А он не ходил, он висел…

— Да точно Африкан… — сказал Павлик. Подполковник Выверзнев стиснул зубы и, бросив окурок на пол, растёр подошвой. Обычно он гордился своей командой, подобранной человек к человеку, но сейчас эта молодая поросль с дипломами от Лиги Колдунов его просто раздражала. Даже Павлик, из которого он надеялся со временем сделать настоящего оперативника… Ах, как им всем хочется, чтобы нарушителем оказался именно Африкан!.. Сами не знают, на что нарываются!

— Ну а кто бы ещё, кроме него, такой экзорцизм отчинил? — не унимался Павлик. — Этих двоих аж на противоположную окраину Чумахлы выкинуло…