— Да, теперь я понимаю, моей сестре не хватает именно этой уверенной дерзости! Знаете, если вдруг решите, что в Лагомбардии вам стало скучно, я к вашим услугам!

— Не думаю, что задержусь в вашем мире надолго, — сухо обронила я.

— Почему? Неужели вам здесь не нравиться?

— А вам нравится, когда вашей жизни постоянно угрожают?

— Ну, мы к этому привыкли, не правда ли, кузен? — Козимо посмотрел поверх моей головы. Я обернулась. Рой стоял в дверях. Судя по всему, он слышал мою последнюю фразу.

— Лично я — нет, — мрачно ответил он принцу, — Именно поэтому мне хочется как можно скорее закончить весь этот фарс с Кариссой.

Я прикусила губу. Граф не мог подобрать более точных слов, чтобы выразить свое отношение к происходящему. Все, что произошло: отравления, убийства, наши отношения — было для него фарсом. Надо было действительно заканчивать все. Сыграть свою роль, если необходимо, сказать нужные слова и уйти. Рой тем временем посмотрел на меня и нахмурился, заметив обугленные щепки:

— Кстати, в чем провинился мой стул?

— В том же, в чем и твой комод: попался под руку в неподходящее время.

— Ясно, — он вновь повернулся ко мне, — Мадонна, спальню, в которой вы останавливались в прошлый раз, уже починили. Если желаете…

— Я бы не хотела там оказаться вновь, — совершенно невежливо перебила я его. Сама мысль о том, что я буду находиться в этой комнате, заставляла дрожать от страха. Граф кивнул:

— Как вам будет угодно. Слуги уже вернулись, они подготовят другую спальню через четверть часа. Козимо?

— Ты же знаешь, что мне будет комфортно и накрывшись плащом.

— На трех пуховых перинах и с задернутым балдахином, — по привычке отпарировал Рой. Его голос был безучастным, — Хорошо. Я распоряжусь. Всего доброго.

Он снова вышел. Его кузен задумчиво посмотрел ему вслед, но ничего не сказал. Мне тоже было не до разговоров. Мы с Козимо сидели молча ровно до тех пор, пока одна из служанок не зашла и не сказала, что наши комнаты готовы.

Уже лежа на пуховой перине, я с замиранием сердца прислушивалась к шагам за дверью, все еще надеясь на объяснения, но Рой так и не пришел ко мне, и я уже не знала, радоваться мне или плакать.

Боневенунто приехал утром. Как обычно, его сопровождали суета и шум. Поразительно, этот жизнерадостный человек всегда оказывался в центре внимания. При виде меня он с секунду, не более, всматривался в лицо, буквально сорвал берет с головы и низко поклонился:

— Мадонна! Счастлив новой встрече с вами!

— Боно, я тоже рада тебя видеть, — искренне сказала я. Наверняка он заметил темные круги под глазами, но промолчал, за что я ему была вдвойне признательна. С ним приехала и Далия, которая тут же взяла руководство над служанками. Громко попеняв им, она распорядилась достать из сундука мои платья. На этот раз нижнее — синее с золотом, цвета Лагомбардии, и верхнее — белое, расшитое красными лилиями.

Битых два часа меня приводили в порядок, одевали и заплетали волосы, пытаясь объединить косы, принятые в Риччионе с локонами, привычными для Лагомбардии. Получалось с трудом.

Когда косы вознамерились переплетать в четвертый раз, я, опасаясь, что мне просто повыдергивают все волосы, предложила просто оставить их распущенными. Это предложение было встречено возмущенными вскриками, и прическу все-таки закончили, хором уверяя меня, что это теперь войдет в моду. От постоянного мельтешения перед глазами кружилась голова, от шума в ушах стоял звон, но, признаться, я даже была рада — это отвлекало меня от мрачных мыслей о Рое.