– Вызнал что-нибудь? – поинтересовался он вполголоса.

– Ничего.

– А я вызнал, – так же тихо продолжил он, – что Ингильмундр крестился.

– Я видел крест.

– Его трудно не заметить! На таком кресте овцу распять можно. И он заявил, что поведет всех норманнов Вирхелума в Сестер, чтобы и они тоже крестились.

– В Сестер? – недоуменно повторил я.

– Потому что епископ Освальд открыл им путь к истине, – без выражения произнес Финан, предпочитая не упоминать, что епископ – это мой сын. – А может быть, так оно и есть? – добавил он с сомнением.

Я кивнул. Обращение язычников бывает искренним, конечно. Свидетельство тому – епископ Ода. Вот только я скорее запустил бы волка в овчарню, чем доверился Ингильмундру.

– А еще Ингильмундр мне заявил, что мы все теперь энглийцы, – продолжил Финан.

– Вот как?

– Я думал, ты обрадуешься.

Я рассмеялся, хоть и не очень весело, и Этельстан, возвращаясь к нам, услышал.

– Лорд Утред, ты в хорошем настроении.

– Как всегда в твоем обществе, государь, – процедил я.

– Финан, старый друг! И ты тут? Как поживаешь? – Ответа Этельстан дожидаться не стал. – Едем на север! Лорд Утред, составишь мне компанию?

Мы переправились вброд через Эмотум и погнали коней по влажному дерну на север, вдоль прямой римской дороги. Едва покинув лагерь, Этельстан подозвал слугу и передал ему сокола.

– Птице не нравится летать в сырую погоду, – пояснил он, но я догадывался, что у него с самого начала не было намерения охотиться.

К нам присоединились другие всадники, все в алых плащах, кольчугах, шлемах, вооруженные щитами и тяжелыми копьями. Часть из них развернулась цепью перед нами, создав широкий кордон вокруг короля, ведущего меня вверх по склону к поросшим травой древним земляным стенам, образующим грубый квадрат. В одном углу виднелась невысокая каменная кладка, старые камни густо покрывали мох и лишайник.

– Видимо, римский лагерь, – пояснил Этельстан, когда мы спешились. – Пойдем со мной.

Его облаченные в алые плащи защитники окружили древний лагерь, но дальше по мокрой траве среди осевших валов пошли только он и я.

– Что сказал тебе Хивел прошлой ночью? – Этельстан не тратил время на дипломатию.

Меня такая прямота удивила, но я дал честный ответ, наверняка приятный ему.

– Он сказал, что намерен хранить заключенный с тобой мир.

– Так и будет. – Король помедлил и слегка нахмурился. – По крайней мере, я так считаю.

– Государь, ты сурово обошелся с ним.

– Сурово? – В его голосе прозвучало удивление.

– Хивел упомянул, что платит тебе двадцать четыре фунта золота, триста фунтов серебра и десять тысяч голов скота в год.

– Так и есть.

– Неужели христианский король не может заключить мир, не назначив за него цену?

– Это не цена, – возразил Этельстан. – Наш остров под угрозой. Норманны наводняют Ирландское море, их флоты мчатся с северным ветром, их воины жаждут нашей земли. Уэльс – маленькая страна, страна уязвимая, и ее берега уже подвергались нападениям. Эти деньги, лорд Утред, – плата за копья, призванные оборонять эти берега.

– Твои копья?

– А чьи же еще? Хивел разве тебе не сказал? Если на его землю нападут, мы придем на ее защиту. Я заключил христианский мир, союз христианских народов против языческого севера, а война стоит денег.