В общем, из бара он вышел как раз за несколько минут до начала переворота, а к генштабу подъехал в тот самый момент, когда началась стрельба, став таким образом одной из первых жертв ночного столкновения.
Вот так и случилось, что неосторожная шутка в мой адрес стоила ему жизни. Самое интересное, что это трагическое происшествие дало повод некоторым нашим недоброжелателям утверждать, что гибель корреспондента была далеко не случайной, а явилась частью зловещего плана заговорщиков, согласованного с советской разведкой. Так этот эпизод послужил еще одной иллюстрацией к весьма популярным за рубежом инсинуациям о «длинной руке Москвы».
После публичной казни руководителей переворота последовала расправа над их немногочисленными, оставшимися в живых сторонниками: небольшими группами их развезли по военным гарнизонам и в назидание другим военнослужащим расстреляли перед строем.
Несмотря на разгром мятежа и ликвидацию его участников, в столице еще несколько месяцев сохранялось чрезвычайное положение и действовал комендантский час. На нашей оперативной работе, правда, это никак не отражалось, потому что, за исключением руководителя Партии независимости, больше ни с кем мы не встречались и были практически неуязвимы.
Но это совсем не значит, что мы сидели без дела! Воспользовавшись неожиданной паузой, мы проанализировали всю нашу работу, расстановку агентуры, выявили слабые места в организации связи с ней, а заодно наметили меры по укреплению и совершенствованию нашей агентурной сети.
К началу декабря через различные каналы мы выяснили, что никто из наших источников ни прямо, ни косвенно не оказался замешан в попытке переворота и поэтому не пострадал. И хотя из-за этого мы были лишены возможности получить упреждающую информацию о предстоящих событиях, и это был, конечно, определенный минус в нашей работе, но зато ни у местных властей, ни у французов, ни тем более у американцев не могло быть конкретных фактов, подтверждающих версию о причастности СССР к попытке свергнуть законного президента. То, что среди мятежных офицеров оказалось несколько бывших членов марксистской партии, было, конечно, неприятно, но ни один из них непосредственных контактов с советскими представителями не имел, а все остальное было уже из области бездоказательных домыслов, годившихся разве что для бульварной прессы.
На фоне этих в значительной мере неожиданных и непредсказуемых событий, произошло все же одно событие, которое я предвидел и с нетерпением ждал: в Москве у меня родился сын!
То ли от оторванности от места, где произошло это событие, то ли от навалившейся на меня невероятной усталости, к моему собственному удивлению я довольно спокойно воспринял это известие и поздравления моих коллег. Скорее все же главной причиной была усталость: находясь в постоянном напряжении в течение многих недель, работая без выходных и не имея возможности по-человечески отдохнуть, поскольку вся светская жизнь в столице была приостановлена, а выезд на отдых за город закрыт, я настолько вымотался, что находился в состоянии если не крайнего, то во всяком случае сильного нервного истощения. Впрочем, в таком, а иногда еще более тяжелом положении, находились и остальные мои соотечественники, волею судьбы оказавшиеся в эпицентре событий.