Бывают случаи, когда посол вообще считает, что резидентура существует для того, чтобы собирать информацию о положении в посольстве и охранять его персону!

Естественно, какому нормальному резиденту это может понравиться?

Причиной конфликта с карьерным дипломатом, пробившимся в послы, нередко становится его неприязнь к органам государственной безопасности, которые, по его убеждению, когда-то в чем-то его ущемили, помешали его карьере, собрали и сейчас где-то прячут на него компромат, который, как ему кажется, в любую минуту может всплыть и погубить его, — да мало ли каких реальных или мнимых поводов не любить это ведомство может возникнуть у того или иного дипломата на протяжении его длительной служебной карьеры!

К тому же многие послы убеждены, что резидентура КГБ осуществляет за ними слежку, оборудовала их служебный кабинет и резиденцию техникой подслушивания, совершенно забывая о том, что уж если кто следит и подслушивает их, так это в первую очередь спецслужбы других стран, а уж никак не КГБ. Но что такое иностранная контрразведка по сравнению со своей собственной? Чем она может навредить послу? Вот и боятся свою, а на чужую не обращают никакого внимания, словно ее и нет совсем!

И все же мне не хочется, чтобы ссылки на профессиональное пристрастие дали повод думать, что во всех конфликтах между послами и резидентами я занимаю сторону последних. Объективность повелевает мне признать, что и резиденты далеко не всегда бывают безгрешны. Среди них тоже хватает людей амбициозных, чванливых, стремящихся при каждом удобном случае козырнуть своими исключительными полномочиями, особым положением в посольстве, отдельной линией связи с Москвой, что, естественно, только вызывает обоснованное раздражение посла и уж никак не способствует достижению взаимопонимания.

В системе межличностных отношений совершенно особое место занимают жены послов и резидентов. Им можно посвятить отдельную главу, но я пока воздержусь от этого, тем более что в моих взаимоотношениях с Гладышевым Татьяна по причине ее отсутствия никакой роли пока не играла, и все это мне еще предстояло пережить, когда она приедет в страну.

Я был искренне заинтересован в том, чтобы наладить отношения с Гладышевым, и поэтому не стал обращать внимания на знаки, которые мне подавал Дэ-Пэ-Дэ. Но в то же время я отлично понимал, с каким риском связано выполнение этой просьбы, и потому попробовал отговорить посла от опасной затеи.

— Евгений Павлович, а может, имеет смысл переждать в резиденции?

— Нет, Михаил Иванович! — твердо ответил посол. — Я отвечаю за посольство и в это трудное время должен быть там!

Меня так и подмывало сказать ему, что к этому решению он пришел с опозданием ровно на два дня. Но я не стал ничего говорить, потому что как раз в этот момент вспомнил об отважных преподавателях, рисковавших своими жизнями ради нескольких чеков «Внешпосылторга», а заодно и их рассказ о том, каким образом они преодолели простреливаемое пространство в районе резиденции посла, поскольку проживали именно там, и пришел к выводу, что судьба, похоже, дает мне подходящий шанс протянуть ему руку помощи.