И только изредка один из боксеров делает шаг вперед и с дальней дистанции наносит иногда легкий, иногда тяжелый удар, не забывая моментально отскочить в сторону, остановиться и, прижав перчатки к груди и мило улыбаясь, сказать:

— Пардон, месье, простите за беспокойство! Как вы себя чувствуете? Я не слишком сильно вас ударил? Еще раз простите!

Когда после сильного удара один из боксеров оказывается на полу, его противник сразу же отбегает в свой угол и там, не переставая улыбаться и приносить свои извинения за причиненный ущерб, терпеливо ждет, когда поверженный противник поднимется, ему окажут помощь, и он будет способен продолжить прерванный поединок.

Зрители сравнительно спокойно следят за происходящим, не обращая особого внимания на то, что творится на ринге, с гораздо большим интересом наблюдая за тем, что происходит в перерывах между раундами. И только изредка после наиболее эффектных ударов, закончившихся нокдауном одного из боксеров, то в одном, то в другом месте зрительного зала раздаются негромкие аплодисменты…

Если продолжить эти аналогии, то возникавшие в те годы конфликты между советской и китайской разведками в сравнении с боксерским поединком выглядели бы примерно так.

В центре большого спортивного зала, на трибунах которого разместилась по преимуществу публика азиатского и африканского происхождения, установлен ринг, а на нем в окружении своих секундантов стоит хорошо размявшийся и готовый к схватке советский боксер. Он прыгает и приседает в своем углу, иногда в состоянии боевого возбуждения выскакивает в центр ринга и молотит руками воздух.

Но время идет, а бой все не начинается, потому что его китайский противник в ярком халате и боксерских перчатках не торопится подняться на ринг. Он в сопровождении целой своры секундантов и поклонников носится по залу, выкрикивая ругательства и угрозы в адрес советского боксера, и подстрекает то одного, то другого зрителя подняться на ринг и вместо него начать бой.

Он предлагает зрителям надеть свои перчатки, хватает их за руки, сулит поделиться вознаграждением за победу, иногда ему удается дотащить кого-либо до самого ринга, но дальше дело не идет, и он снова начинает выкрикивать угрозы и ругательства в сторону своего соперника.

А тот, устав от бесплодного ожидания и разозленный бранью китайского боксера, стоит на ринге и уговаривает:

— Ну иди, иди сюда! Хватит болтать, давай поговорим по-мужски!

Публика то восторженно ревет, то смеется, но до настоящей драки дело так и не доходит…

Рассчитывать на успех в вербовочной работе по сотрудникам правительственных учреждений, как и на то, что, не имея хороших источников информации в местных спецслужбах, резидентура сможет работать безаварийно, было по меньшей мере наивно.

По материалам, имевшимся в Центре, я еще до приезда в страну знал, что, кроме завербованного Базиленко «Артура», работавшего в дорожной полиции, других агентов из числа сотрудников полиции и службы безопасности у резидентуры не было. Как не было их и среди сотрудников спецслужб других стран.

Конечно, можно было обвинять в этом предыдущих резидентов, в том числе покойного Матвеева, но это было не в моих правилах, и сваливать вину на других я не собирался. Тем более, что у того же Матвеева были объективные причины: два года назад, еще при его предшественнике, провалился агент, работавший в полиции, после чего из страны был выдворен сотрудник внешней контрразведки и полтора года эта должность была вакантна, пока не прибыл Базиленко и не начал все заново.