— Пожалуйста, не выходите из номера. За вами придут.

Мои слова произвели на «Ринго» не меньшее впечатление, чем слова Бендера на Корейко. Чтобы еще больше усилить их воздействие, я посмотрел на часы и от себя добавил:

— Я искренне хотел помочь вам. Теперь мне остается только посочувствовать вашей участи. Прощайте, Майкл.

В отблесках славы великих юмористов я демонстративно направился к двери. Конечно, это была лишь тактическая уловка. На самом деле я и не думал уходить, имея все основания рассчитывать на продолжение разговора.

— Одну минуту, мистер Вдовин, — остановил меня «Ринго», когда я уже взялся за ручку двери. — Почему бы нам не обсудить ваше предложение?

Могу только догадываться, что повлияло на «Ринго» и заставило его меня остановить. Возможно, он представил себе все «прелести» местной тюрьмы и пришел к выводу, что не стоит искушать судьбу: пока американское правительство добьется его освобождения (если ему это вообще удастся!), он превратится в живой труп, если к тому времени вообще не отправится к праотцам. Не исключено, что он вспомнил одну недавнюю историю, которая была хорошо известна в ЦРУ и могла заставить призадуматься самого стойкого сотрудника.

За несколько лет до нашей беседы один из сотрудников ЦРУ, работавший, как и «Ринго», под «глубоким прикрытием», не имея на то соответствующего разрешения местных властей и действуя исключительно на свой страх и риск, отправился в отдаленный район одной африканской страны, где шли ожесточенные бои между правительственными войсками и формированиями сепаратистов, добивавшихся территориального отделения.

Резидентура КГБ заблаговременно узнала о том, что американец собирается в эту опасную поездку, и во взаимодействии с местными спецслужбами решила воспользоваться благоприятной возможностью и попытаться привлечь его к сотрудничеству.

Американца задержали и до установления его личности и выяснения причин появления в зоне боевых действий поместили в одну из местных тюрем. Его содержали во вполне сносных условиях, даже кормили из армейской кухни. Но то, что он там увидел, а, главное, перспектива надолго задержаться в этом заведении произвели на американца такое сильное впечатление, что на третий день, еще до того, как с ним была проведена вербовочная беседа, его рассудок замутился, да так, что вести с ним серьезные беседы уже не имело смысла.

Единственная польза, которую удалось извлечь из этой затеи, состояла в том, что душевнобольного при посредничестве все тех же американцев обменяли на советского нелегала, который в это время томился в одной из натовских тюрем.

— Но сначала объясните, почему вы решили помочь мне? — спросил «Ринго», когда я снова уселся в кресло и приготовился его выслушать.

— Потому что мы испытываем к вам определенные симпатии, — признался я. — Нам известно, что вы критически относились ко многим операциям ЦРУ, что у вас из-за этого случались конфликты с руководством. Вы никогда не были замешаны в каких-либо акциях против Советского Союза. Мы ценим, что во время войны во Вьетнаме вы не позволили расправиться с советскими офицерами. Какой для нас интерес в том, что вы будете гнить в тюрьме?