В какую-то минуту я почувствовал себя как борец, поставивший своего соперника на „мост“, или боксер, загнавший соперника в угол ринга: осталась какая-то мелочь — дожать или добить, и вдруг тебя слепит вспышка блица или отвлекает какой-то звук в зале, ты на мгновение замешкался, и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы соперник ушел с „моста“, выскользнул у тебя под рукой из угла ринга, и все приходится начинать сначала! Но времени уже нет! Звучит гонг, и поединок заканчивается твоим поражением. А ведь победа была так близка!

Ночью я в очередной раз долго не мог уснуть, снова и снова обдумывая столь неожиданный поворот в разработке „Ринго“ и пытаясь найти оптимальное решение. А когда на короткое время засыпал, мне начинали сниться всякие кошмары, я метался и вскрикивал, пугая Татьяну и не давая ей спать.

Наутро я с чугунной головой явился в резидентуру и сообщил в Центр о намерении „Ринго“ порвать с ЦРУ, заведомо зная, какой на это последует ответ.

На четвертый день в резидентуру поступила пространная шифртелеграмма. Сначала, как это было принято, Центр подвел итоги нашей деятельности с того момента, как „Ринго“ оказался в поле зрения резидентуры. При этом Центр отметил „большую и многообразную работу“, эффективное использование агентуры и оперативно-технических средств», в результате чего удалось «вскрыть и задокументировать», «накопить значительный объем информации», «достаточно полно раскрыть морально-психологический облик объекта» и пр.

Это была стандартная преамбула, после которой обычно следовали замечания, советы и конкретные рекомендации по дальнейшему ведению разработки. Я, как говорится, по диагонали прочитал первые две страницы, притормозив на том абзаце, с которого начиналась основная суть:

«В связи с полученными сведениями о том, что „Ринго“ обдумывает возможность уволиться из ЦРУ, мы считаем целесообразным немедленно приступить к подготовке вербовочной беседы, чтобы успеть провести ее до того, как он реализует свои намерения.

В результате анализа всех добытых на него материалов мы приходим к выводу, что при выборе основы вербовки следует прежде всего ориентироваться на использование угрозы его компрометации как профессионала, поскольку идейно-политическая основа применительно к „Ринго“ практически не просматривается, а материальная может дать эффект только при ее использовании в сочетании с морально-психологической».

Далее в шифртелеграмме по нарастающей излагались те аргументы, которые, по мнению Центра, могли быть использованы для того, чтобы убедить «Ринго» согласиться на сотрудничество с советской разведкой.

На первом месте, как и полагалось, стояли допущенные им промахи и упущения в оперативной работе. Это и понятно: только он и никто другой был виноват в том, что нам удалось установить его принадлежность к секции «глубокою прикрытия» ЦРУ, обнаружить используемую им конспиративную квартиру, а главное, выявить агентов американской разведки и получить неопровержимые доказательства подрывной деятельности ЦРУ против представительств СССР и других социалистических стран, против прогрессивных организаций страны пребывания, а также против дружественного нам режима в сопредельной стране.