Раш отдал деревенским указания. Мужчины обошли Арэна с противоположной от чужестранца стороны, один сгреб в охапку его ноги, второй взял обхватом грудь. Раш несколько раз повторил, чтоб держали крепко и не отпускали, чтобы он не делал. Хани пришлось вмешаться, чтоб перевести его слова - северная речь в устах Раша звучала точно карканье старого ворона.
Раш взял руку Арэна, осторожно ощупал выпирающую под кожей кость. После обхватил руку друга над запястьем и чуть выше локтя. Приподнял. Немного потянул на себя - кость зашевелилась под кожей, точно живая. Хани напряглась, все больше уверяясь в том, что чужестранец задумал плохое. Тот снова пощупал кость, задумался, будто не мог решить, как же поступить дальше. Сомнения длились недолго, после чего Раш еще немного приподнял руку на себя, оттянул в сторону и резко завел вверх, так, что ладонь Арэна оказалась на уровне его носа.
Послышался хруст и слабое щелканье.
Северяне разом заматерились, Хани не смогла сдержать выкрик.
- Все, - угрюмо ответил чужестранец. - Теперь его нужно завернуть плотно, чтоб кость не выскочила обратно. Тряпки нужны. И смажь его дрянью той вонючей - боль придет, когда очнется. Пару недель будет наш герой без обеих рук.
Хани очень хотелось спросить, что он только что сделал, но язык точно задеревенел. Да и Раш не стремился к разговорам. Еще раз глянул на друга и ушел прочь.
Она плотно обернула воина кусками полотна, так, чтоб никакая встряска не могла растревожить его ран. В Белом шпиле ей показывали, как нужно перевязывать разные раны, как лучше обернуть голову или колено. Но она мало что знала о лечении сломанных костей. То, что сталось с Арэном, так вовсе видела впервые. Даже не знала, поможет ли чудно́е лечение чужестранца.
Когда на побережье поползли сумерки, помосты были сложены. Отдельно, особняком ото всех, соорудили последнее ложе для Торхейма. Хани отчего-то вспомнила тот день, когда шараши пришли в Яркию. Тогда ей казалось, что еще никогда она не видела столько мертвых северян. Сегодня их было много, много больше. Поверх тел натаскали сосновых и кедровых веток. Девушка только теперь заметила, что жидкий лесок на утесе исчез.
Пока заканчивались последние приготовления, Хани вернулась в пещеру. Там она оставила меховую суму с умершим птенцом. Девушка собиралась свершить задуманное и предать его огню. Может несчастный и был насмешкой богов, и его следовало оставить где-нибудь на съедение диким зверям, но Хани решила по-своему.
Беря в руки суму, Хани никак не ожидала, что она окажется... теплой. Столько времени прошло с того времени, как птенец-переросток в последний раз открыл и закрыл клюв. Еще на драккаре его облезлое тело закоченело. А теперь же, будто кто нарочно держал мертвую птицу у очага, ближе к теплым поленьям. Девушка осторожно развязала узлы мешка, сунула руку внутрь. Пальцы нащупали перья. Тонкие и мягкие, подпушек. Хани, не долго думая, достала птенца наружу. Теперь он вовсе не походил на старую больную курицу. Напротив, молодые перышки покрыли тело почти полностью, оставив неприкрытыми только лапы. Он привычно прятал голову под крыло. Только Хани, как ни старалась, не могла разобрать, что сталось с птенцом. Не могла же она и в самом деле так ошибиться, что чуть не предала огню живую птицу. Сейчас птенец больше походил на меховой шар, нахохлился и не желал показывать голову. Хани, поняв, что "развернуть" его нет никакой возможности, мысленно пожала плечами и осторожно сунула птицу обратно. Если проголодается - поднимет крик. А теперь не подходящее время, чтоб гадать почему да как.