Послышалась густая брань Белого щита; Шиалистан не стал оборачиваться, зная - то возмущенные горожане набросились на прелюбодея, норовя выместить на нем злость. Регент надеялся, что тот выйдет живым, но даже если и схватить камнем по темени - не велика беда. Кобель свое дело сделал.

  - Ты не хуже нашего знаешь, что одного благословения Верховных служителей Храма всех богов не даст тебе права сидеть на престоле.

  - Знаю, - не стал изворачиваться рхелец. - А еще знаю, что благословение - то уже половина дела. Об остальном, служительница, не печалься. Глубоко любимый мною народ не останется в скорбный час "обезглавленным". Ну, долго мне еще ждать? Или вам мало моих увещаний?

  Хани

  - Будет он жить?

  Хани никогда прежде не видела, чтоб на нее глядели вот так - будто она держала в руках силу править миром. Кажется, она помнила эту девушку - волосы цвета осени, большие глаза.

  - Кто ты ему? - Спросила прямо. Но, не дожидаясь ответа, вдруг поняла. Догадка пришла сама, точно вовремя выуженная из щедрого пруда красная хоротка. - Ты понесла от него.

  Девушка сделалась краснее вареной свеклы.

  - Я... Я... - Заикалась она и теребила густую прядь. - Еще мало времени прошло и тело мое не дало мне знак, фергайра...

  - Я тебе говорю, что понесла, - ответила Хани. Спроси кто: "Откуда прознала?", не нашлась бы что ответить. Точно знала от самих богов. - Мальчика. Будет крепким как отец.

  - О, фергайра... - Та еще больше растерялась, потупила взор, отошла, будто боялась прикоснуться к самому сокровенному. И убежала, пряча лицо в ладонях.

  Хани, между тем, колдовала над снадобьем. Еще раньше она заварила травы, которые могли прогнать из ран воинов порченную скверну шарашей. У многих, кого она успела осмотреть, раны были так глубоки, что жизнь вот-вот готовилась покинуть их истерзанные битвой тела. Они и так отойдут к Гартису нынче, потому девушка недолго задерживалась около них - посылала благословение и улыбку, и уходила. Большего сделать не могла. Послу шла дальше, выбирала тех, кому еще можно было помочь: их оттаскивали в сторону, где воинов поили приготовленным снадобьем. Жрецы Скальда, те немногие, которым удалось выжить и не заразиться самим, перевязывали раны и возносили целебные молитвы.

  Среди раненых Хани нашла и Банру, и Арэна. На Миэ не было ни царапины, будто битва вовсе прошла мимо таремской волшебницы. Банру был плох - на его бедре осталась неглубокая рана от когтя шараша. Рваная кожа свисала с краев, а плоть внутри уже начала чернеть и испускать зловоние. Хани осмотрела его внимательно, несколько раз, под неустанным взглядом волшебницы.

  - Он не будет жить, - только и нашла, что сказать.

  Из четверых чужестранцев, темнокожего жреца Хани знала меньше всех. Кажется, он поклонялся богине солнца и голос его был мягким. Теперь же на жреца стало больно глядеть. Банру сидел, оперевшись на сваленные мешки с песком, глядел в небо и улыбался теплым солнечным лучам. Однако же Хани чуяла в нем страх. Жрец не стал спрашивать, умрет ли или останется жив, наверное, сам догадался и вынес себе же молчаливый приговор.