— Показывайте ваши успехи, — сказала она, жестом приглашая Эрика сесть за инструмент.

Он сел, поставил первый нотный лист, откинул со лба волосы, сосредоточенно положил большой палец правой руки на нужную клавишу и растопырил пальцы.

— Опус номер двадцать пять, — объявил он с дурашливой серьезностью.

Он заиграл такты, которые Джеки задала ему выучить. Хотя она и просила его не смотреть на руки, Эрик никак не мог играть вслепую.

— Вам, наверное, такая игра режет ухо, — сказал он. — В смысле, вы ведь привыкли к хорошей музыке.

— Сдается мне, у вас есть способности, — заметила Джеки.

— А бывают ноты шрифтом Брайля? Наверняка ведь есть? — спросил Эрик.

— Луи Брайль был музыкантом, так что, естественно, есть… но, в конце концов, надо, конечно, учить пьесы наизусть — ведь играть нужно обеими руками, — пояснила она.

Эрик положил пальцы на клавиши, глубоко вдохнул — и тут в дверь позвонили.

— Прошу прощения, я должна открыть. — Джеки встала.

Эрик увидел, как она открывает дверь квартиры. За дверью стояла Мадлен с какой-то высокой женщиной в спортивном костюме.

— Как прошел матч? — спросила Джеки.

— Один-один, — ответила девочка. — Это Анна забила наш гол.

— Пас был твой, — любезно сказала женщина.

— Спасибо, что проводили Мадде домой, — сказала Джеки.

— Мне это только в радость… По дороге мы говорили, что ей не обязательно быть самой правильной в мире, что ей, пожалуй, и подурачиться иногда не помешает.

Эрик не слышал ответа Джеки. Он увидел, как дверь закрылась и Джеки опустилась на колени перед девочкой, плавно водя руками по ее волосам и лицу.

— Теперь можешь дурачиться, — мягко сказала она.

Джеки вернулась к Эрику, извинилась за прерванный урок, села на стул и приступила к объяснениям.

Эрик изо всех сил пытался скоординировать движения обеих рук; спина взмокла.

Вскоре девочка вошла в комнату. Одетая в просторное домашнее платье, она села на пол и стала слушать.

Эрик попытался сыграть первую часть, но ошибся в четвертом такте, начал сначала, снова запнулся на том же месте, посмеялся над своей бесталанностью.

— Что вас так насмешило? — спокойно спросила Джеки.

— Я играю, как ржавый робот.

— Мой ежик тоже играет странновато. — Мадлен, пытаясь утешить его, показала свою игрушку.

— С левой рукой просто беда, — пожаловался Эрик. — Пальцы не хотят вовремя нажимать на кнопки.

Мадде подмигнула, сохранив, однако, серьезную мину.

— Я хотел сказать — клавиши, — быстро поправился Эрик. — Твой ежик, может быть, говорит «кнопки», а я говорю — клавиши.

Девочка опустила голову и широко улыбнулась. Джеки поднялась со стула.

— Пора сделать передышку, — сказала она. — Сначала немного теории, потом закончим урок.

— Я включила посудомойку, — сообщила девочка.

— Ты знаешь, что тебе скоро спать, надо следить за своим режимом.

Они сели за стол. Эрик взял графин и налил воды в два стакана. Невозможно было не поглядывать украдкой на Джеки, пока она говорила про скрипичный и басовый ключи и знаки альтерации. Ее блузка смялась на талии, лицо было задумчивым. Под шелком Эрик угадывал белый лифчик и грудь.

Он ощутил тревожное удовольствие при мысли, что вот он смотрит на нее — а она даже не замечает.