— Теперь ясно! — облегченно произнес Серебряков, закрепив его показания в протоколе допроса.

— Свои показания вы можете подтвердить на очной ставке с Табаевым? — поинтересовался Серебряков.

— А как же! Он меня на очной ставке разложил на лопатки, с какой стати теперь мне его жалеть, — убежденный в правильности своего решения, ответил Белозерский.

Не откладывая данного следственного действия на потом, Серебряков немедленно провел очную ставку.

На очной ставке Белозерский вел себя уверенно и спокойно, тогда как Табаев, слушая Белозерского, постоянно пытался его перебить, требовал замолчать. На просьбы Серебрякова вести себя прилично Табаев не реагировал, а поэтому Серебрякову пришлось пригласить в следственную комнату работника милиции. Только тогда Табаев стал более управляемым.

Выслушав Белозерского, он гортанно завизжал:

— Я никакого падежа никому не списывал, и по химии я с ним получал не пятьдесят процентов, а лишь тридцать.

— Ты не визжи и слюной не разбрасывайся. Я тебе говорил, как надо вести себя на следствии, а теперь поздно пениться, — брезгливо парировал его нападки Белозерский. — Можешь не переживать: наши доходы от химии подсчитают и без нас. Я вижу, наш следователь в математике силен.

— Играешь со мной, — злобно, но не очень громко прошипел Табаев, поняв ошибочность и проигрышность своего буйного поведения.

Обращаясь к Серебрякову, Белозерский сказал:

— Спросите у этого чурбака, есть у него вопросы ко мне или нет, так как другой раз я с ним не пожелаю разговаривать.

Оскорбленный его словами, Табаев вскочил со стула с намерением броситься на Белозерского, но Табаева схватил милиционер и посадил на место.

Белозерский на угрожающие действия Табаева совершенно не среагировал, а когда милиционер посадил Табаева на стул, то, повернувшись к нему своим крупным корпусом, заметил:

— Козявка, чего ты прыгаешь? Если я захочу, то задушу тебя раньше, чем меня успеют оттащить от тебя.

Или ты сомневаешься в моих способностях?

Табаев вспомнил случай, когда они втроем в поле застряли на машине Белозерского. Он с товарищем минут двадцать пытался вытолкнуть машину из канавы, куда она съехала, но их усилий оказалось недостаточно. Они только испачкались в грязи. Тогда Белозерский, посадив Табаева за руль автомобиля, сказал:

— Не хотел пачкаться, но придется. Кто знал, что вы окажетесь такими слабаками. — И один, как трактор, вытолкал машину из канавы на твердый грунт.

Поэтому, услышав угрозу Белозерского, Табаев опасливо отодвинулся от него, несмотря на то что между ними находился работник милиции.

— Мне с ним не о чем говорить, — только и смог ответить затравленный Табаев.

— Я свое сказал! — подытожил Белозерский.

После того, как конвоир увел Табаева, Белозерский, обращаясь к Серебрякову, с безнадежностью в голосе сказал:

— Попыхтев в камере, я пришел к убеждению, что такая жизнь не для меня. Это не жизнь, а мучение, поэтому я покончу жизнь самоубийством.

— Зачем вы мне говорите такие глупости? — спросил Серебряков.

— Я не хочу, чтобы из-за меня, за мою глупость кто-либо отвечал.