Проспав девять часов в мягкой постели, Росс позавтракал и вышел в лёгкий снегопад повидаться с Джорджем Каннингом в его новом доме — Бромптон-лодж. Деревня Олд-Бромптон располагалась менее чем в получасе ходьбы от Гайд-парка, среди фруктовых садов и огородов, однако поля и уединённые дороги кишели бродягами и грабителями. Каннинг оказался дома, он тепло принял Росса, выслушал его отчёт и тут же попросил повторить доклад министру иностранных дел, лорду Уэллсли, и военному министру, Роберту Дандасу. Росс согласился с условием, что это не займёт много времени — ему очень хотелось поскорее воссоединиться с семьёй.

Дружба с Джорджем Каннингом крепла в течение многих лет, и теперь Росс считал его своим самым близким другом в Лондоне. Он знал, что именно Каннингу обязан своим участием в последней миссии. Сейчас Каннинг жил в глуши, лишённый власти и благосклонности как своей партии, так и оппозиции. Однако отсутствие сиюминутной популярности не помешало ему получить повсеместную известность оратора и политика. Будучи на десять лет моложе Росса и совершенно иного происхождения, Каннинг обладал политическим чутьем, до которого Полдарку было далеко, но военный опыт у него отсутствовал (во время недавней дуэли с лордом Каслреем секунданту пришлось заряжать его пистолет, поскольку сам Каннинг никогда прежде не стрелял).

Однако у них — костлявого неугомонного жителя Корнуолла со шрамом и остроумного язвительного полуирландца — было много общего. В обоих имелась некоторая заносчивость — ни один не относился к дуракам терпимо или хотя бы молча, а потому у них было много врагов. Несмотря ни на какие злоключения, оба отличались верностью, почти маниакальной преданностью друзьям. Оба являлись приверженцами радикальных реформ в силу своего характера, но принадлежали партии тори по необходимости. Оба были стойкими последователями Питта, сторонниками предоставления равных прав католикам и оба торжествовали, когда три года назад в британских колониях отменили рабство. В особенности их объединяло огромное сочувствие к простым людям, но в последнее время главный приоритет приобрело активное участие в войне.

Прекрасная жена Каннинга вместе с их больным сыном находились в загородном доме, в Хинкли, поэтому Каннинг настоял, чтобы Росс провёл это воскресенье с ним. Он рассказал о помешательстве короля, о том, что почти месяц назад, девятнадцатого декабря, Спенсер Персиваль наконец настоял на принятии закона о регентстве. Хотя постоянно говорилось, что король выздоравливает, фактически правительство не способно было ни шагу ступить без его согласия, а от человека, воображающего себя животным из Ноева ковчега, трудно получить разборчивую подпись.

С тех пор в Палате и за её стенами продолжались споры и разногласия, поскольку тори хотели ограничить полномочия принца хотя бы двумя годами. Это усиливало враждебность принца в отношении отцовского правительства. По слухам, после получения очередных известий он сказал: «Богом клянусь, как только стану регентом, они и часа не продержатся». Партия вигов настаивала на четырёх пунктах: мир с Францией, отказ от разногласий с Америкой, предоставление равных прав ирландским католикам и отмена церковной десятины. Сэмуэл Уитбред, сын пивовара, пробившийся в политики, вероятно, получит пост министра иностранных дел, а лорд Гренвиль почти наверняка станет премьер-министром.