— Tranquilo, hermano, — сказал он. — Спокойней, брат. У Энрике все под контролем.

От сцены из темноты выступил высокий, стройный панамец. Плавностью движений он напоминал кошку. Он в мгновение ока оказался около солдата. Схватив одной рукой солдата за горло, другой он выплеснул ему в лицо стакан воды. Официантка убежала. Несколько панамцев, стоявших у стены, выдвинулись вперед, образовав полукруг позади высокого вышибалы. Подняв солдата в воздух, он прислонил его к стойке бара и сказал ему что–то. Затем, перекрывая музыку, он громко заговорил по–английски, так, чтобы все его слышали.

— Вы не имеет права прикасаться к официанткам, ребята. И не трогаете остальных, пока не заплатите им.

Полицейские наконец решили вмешаться. Они подошли к группе панамцев.

— Дальше мы сами, Энрике, — сказали они. Вышибала опустил солдата на пол и сдавил ему горло так, что его голова откинулась назад и он закричал от боли.

— Ты понял меня? — спросил Энрике. В ответ раздался только слабый стон. — Хорошо. — Он пихнул солдата полицейским: — Уведите его отсюда.

Приглашение было совершенно неожиданным. Как–то утром во время моей первой поездки в 1972 году я сидел у себя в кабинете, предоставленном мне в «Instituto de Recursos Hidraulicos y Electrification», государственной электроэнергетической компании. Я корпел над таблицей статистических данных, когда какой–то человек тихонько постучал в открытую дверь кабинета. Я пригласил его войти, обрадовавшись возможности оторваться от цифр. Он назвался водителем генерала и сказал, что приехал, чтобы отвезти меня в одно из генеральских бунгало.

Час спустя я сидел за столом напротив генерала Омара Торрихоса. Он был одет неформально, в типичном панамском стиле: брюки цвета хаки и застегнутая рубашка с короткими рукавами, светло–голубая с тонким зеленым узором. Он был высок, строен и красив. Для человека с его обязанностями он казался удивительно расслабленным. Прядь темных волос падала на его выступающий лоб.

Он расспрашивал меня о моих недавних поездках в Индонезию, Гватемалу и Иран. Его очень интересовали эти страны, но особенный интерес вызывал иранский монарх, шах Мохаммед Реза Пехлеви. Он пришел к власти в 1941 году, после того как Британия и Советы свергли его отца, обвинив в сотрудничестве с Гитлером [25].

— Вы можете себе это представить? — спросил Торрихос. — Участвовать в заговоре, чтобы сбросить с трона собственного отца?

Глава Панамы много знал об истории этой далекой страны. Мы беседовали о том, как в 1951 году против шаха использовали то же оружие и как его собственный премьер–министр, Мохаммед Моссадык, отправил шаха в ссылку. Торрихос, как и все в мире, знал, что ЦРУ приклеило премьеру ярлык коммуниста и сделало все, чтобы вернуть шаха к власти. Однако он или не знал, или просто не упоминал о том, что рассказывала мне Клодин: о блестящем маневре Кермита Рузвельта и о том, что это положило начало новой эре империализма. Это была спичка, от которой разгорелся мировой имперский пожар.

— После восстановления шаха во власти, — продолжал Торрихос, — он запустил несколько революционных программ, направленных на развитие промышленности и на то, чтобы Иран вошел в современную эпоху.