Эти вопросы касаются не только пользы и согласия. Они касаются правильных способов оценки ключевых общественных практик: воинской службы, вынашивания детей, обучения и преподавания, наказания преступников, приема новых граждан и т. д. Поскольку перевод общественных практик на рыночные рельсы может разлагать или размывать определяющие их нормы, необходимо задаться вопросом, какие нерыночные нормы мы хотим защитить от вторжения рынка. Это вопрос, требующий общественного обсуждения конкурирующих концепций правильного способа оценки благ. Рынки — полезные институты организации производственной деятельности. Но если мы не хотим позволить рынкам переписывать нормы, регулирующие деятельность общественных институтов, нужна общественная дискуссия о моральных пределах рынков.

В США разрыв между богатыми и бедными за последние десятилетия увеличился, достигнув уровней, невиданных с 30-х гг. прошлого века. И все же неравенство не стало важным политическим вопросом. Даже умеренное предложение Барака Обамы восстановить ставки подоходного налога на уровне 1990-х побудило его противников-республиканцев в 2008 г. назвать Обаму «социалистом, который хочет перераспределить богатства».

Недостаточное внимание, уделяемое в современной политике неравенству, не отражает степени внимания, которое уделяют этой проблеме политические философы. С 1970-х гг. по сегодняшний день справедливое распределение доходов и богатства является основным предметом, который обсуждает политическая философия. Но склонность философов формулировать вопрос в категории пользы или согласия приводит к тому, что они не замечают того довода против неравенства, который, скорее всего, будет заслушан политиками и занимает центральное место в проекте морального и гражданского вознаграждения.

Некоторые философы, склонные облагать богатых налогами, чтобы помочь бедным, рассуждают в ключе пользы примерно следующим образом: если взять 100 долл., у богатого и передать эти деньги бедному, такое перераспределение лишь незначительно уменьшит счастье богатого, но существенно увеличит счастье бедного. Джон Роулз также выступает за перераспределение, но на основании гипотетического согласия. Он утверждает, что если вообразить гипотетический общественный договор, заключенный в условиях изначального равенства, то все согласятся с принципом, предусматривающим ту или иную форму перераспределения.

Но существует третья, более важная причина беспокоиться растущим неравенством в американской жизни: слишком большой разрыв между богатыми и бедными подрывает солидарность, которой требует демократическое гражданство. Происходит это так: по мере усиления неравенства богатые и бедные начинают жить все более отдельно друг от друга. Состоятельные люди отправляют своих детей в частные школы (или в государственные школы, находящиеся в богатых пригородах), а городские государственные школы остаются детям из семей, у которых нет других вариантов. Сходный тренд приводит к отчуждению привилегированных от прочих общественных институтов и объектов