– Ты любишь его, – глухо произнес Арман.

– Да, я люблю его. Я думаю, что он прав во всем. Но я ни во что не верю!

– Почему же ты не принял его? – спросил Арман. – Почему не отдал ему свою душу?

О, как наивно это прозвучало, как явно исходило от сердца, древнего и ребяческого, сердца столь сверхъестественно сильного, что оно смогло на протяжении сотен лет биться вместе с сердцами смертных.

Маленький дьявол! Арман!

– Почему же ты не принял его? – Тон его был умоляющим.

– Они дали тебе спастись, и у них была цель, – сказал Дэвид. – Это вроде того видения, что посетило меня в кафе.

– Да, у них была цель, – откликнулся я. – Но разве я разрушил их намерение? – Я смотрел на него в ожидании ответа – на него, мудрого, старого по человеческим меркам. – Дэвид, разве я помешал им тем, что изъял тебя из жизни? Разве я помешал им каким-то иным образом? О, если бы только вспомнить – их голоса в самом начале. Что-то говорилось о мщении. Но не просто о мщении. Но все это лишь обрывки. Не могу сейчас вспомнить. Что произошло? Вернутся ли они за мной?

Я вновь разразился рыданиями. Глупо. И снова стал описывать Мемноха, во всех его обличьях, включая образ обыкновенного человека, правда идеальных пропорций, – его крадущиеся шаги, его крылья, дым, сияние небес, пение ангелов...

– Сапфировый... – прошептал я. – Эти образы, эти вещи, которые видели пророки, пересыпая свои писания такими словами, как топаз, берилл, огонь, золото, лед и снег, – все это там было... и Он молвил: «Испей Моей крови!» Я так и сделал.

Они придвинулись ко мне ближе. Я их напугал. Я был чересчур громогласен, чересчур одержим. Они окружили меня, обняли, а Дэвид еще и прижался своим смуглым лбом к моему.

– Если позволишь... – сказал Арман, чьи пальцы скользили к моему воротнику. – Если позволишь мне испить, то я узнаю...

– Нет, все, что ты узнаешь, это то, что я верю в увиденное мною! – молвил я.

– Нет, – сказал он, качая головой. – Я узнаю кровь Христа, если отведаю твоей.

Я тоже покачал головой.

– Прочь от меня. Я не знаю даже, как будет выглядеть Плат. Будет ли он похож на нечто, чем я вытирал во сне кровавый пот? Прочь.

Они подчинились. Их круг разомкнулся. Я повернулся спиной к стене, чтобы видеть слева от себя снег, хотя теперь для этого мне пришлось повернуть голову. Взглянув на них, я нащупал рукой свернутый под жилетом Плат. Ощутив под пальцами древнюю ткань, я испытал странное, необъяснимое чувство.

Я вынул Плат и поднял его над головой, словно был Вероникой, показывающей его толпе.

В комнате настала тишина, не нарушаемая ни малейшим движением.

Затем я увидел, как Арман рухнул на колени. Дора испустила протяжный, пронзительный крик.

– Боже милостивый, – молвил Дэвид.

Охваченный дрожью, я опустил Плат, продолжая держать его за края – так, чтобы видеть отражение Плата в темном стекле окна на фоне падающего снега.

Его лик! Его лик впечатался в ткань. Я посмотрел вниз. Бог Воплощенный в упор смотрел на меня, выжженный на ткани – не нарисованный, не вышитый, а втравленный в самые волокна. Его лик, лик Господа, в момент, когда Он истекал кровью в Своем терновом венце.