Удар кулаком в челюсть и…

– Эй, ты, чё ли, дурак?

Вырубить здоровяка, привыкшего мешки ворочать, с первой попытки не получилось. Да и не в голову метить надо – судя по тату, черепушкой он не думать привык, а бутылки разбивать.

– Извини, брат. – Разведя руки в стороны, я врезал ему тесным кроссовком между ног.

Парня скрутило от боли. И все же он успел хорошенько лягнуть меня в голень, едва не сломав ее, прежде чем я окончательно его вырубил. Был бы у десантуры мозг, ему не повезло бы, а так…

У входа в сортир послышался чей-то кашель – и я резво затащил грузчика в кабинку для раздумий и щелкнул шпингалетом. Раздеться самому и раздеть мою жертву оказалось просто, а вот принарядить бывшего десантника в водительскую униформу – задача не из легких.

В дверь постучали.

– Занято! – отрезал я, обувая грузчика в кроссовки, которые никак не хотели на него налезать.

Если у меня выгорит, то карлик найдет своего водилу-засранца там, где тот и должен пребывать, маясь животом. А то, что водила без сознания, уже не мои проблемы. Я теперь грузчик, просто босой мужчина в одних только укороченных штанишках.

Красный от напряжения, отдуваясь, я вышел из кабинки и взглянул на свое отражение в грязном зеркале. Что ж, у меня вполне атлетический торс, покрытый шрамами и татуировками. Впрочем, подобной телесной живописью в городе, населенном ветеранами, никого не смутишь. Скорее отсутствие отметин на коже мужчины вызовет у окружающих подозрение.

Передо мной, пританцовывая на месте, стоял рыжебородый широкоплечий мужчина на полголовы выше меня. Что-то везет мне сегодня на амбалов. Он попытался было проскочить в кабинку, но я, поражаясь собственной наглости, закрыл дверь прямо перед его носом и рявкнул:

– Все равно занято!

Он, заметно офигевший от моего поведения, не поверил. Бесцеремонно оттолкнув меня, бородач открыл дверь, увидел на толчке грузчика со спущенными штанами – ну, никак на нем пуговицы не застегивались! – и, пробурчав что-то о проклятых гомиках, метнулся прочь из сортира.

В его прощальном взгляде я прочел ядреную смесь из брезгливости и насмешки. И еще – ему очень хотелось поведать об увиденном своим товарищам. Его аж распирало, он уже набрал побольше воздуха в грудь.

Нельзя было позволить бородачу поднять шум и привлечь внимание ко мне.

Я метнулся вслед за ним.

– Сдох, что ли?

– Башка в кровище, небось все мозги повылетали. Точно тебе говорю: трупак. Давай, не робей, а то другие все заберут…

Сначала Заур услышал голоса, а потом почувствовал, как чьи-то пальцы шарят у него под плащом, как с шеи его снимают цепь с нательным крестом. А вот этого палач ну никак не мог допустить. Схватив визжащего от страха вора за плечо, Заур притянул его к себе, крепко прижал, чтобы чего не учудил – к примеру, не ткнул ножом в живот, – и лишь затем открыл глаза.

Над ним плыло и качалось небо. Истерично сигналя, в полуметре промчался ржавый автомобиль, лобовое стекло которому заменяла панцирная сетка от кровати. Из авто, хохоча и сквернословя, в палача швырнули пивной бутылкой. Не попали: разбившись об асфальт, брызнуло в стороны стекло, смешанное с пеной. Палач приподнялся на локте, удерживая маленькое брыкающееся тельце, мамой клянущееся завалить ублюдка, как только тот его отпустит.