– Нам – для семьи, – подчеркнула Маманя.
– Мне тоже.
– Значит, ты меня понимаешь, – рассмеялась тётка Дурич и хлопнула Кувалду по плечу. Хлопнула так, что одноглазый едва не влетел в стену. – «ЭлектроБарыга» должен работать на всю семью. И должен приносить прибыль. Нам. Всем.
– Он и работает на всю семью.
– Тогда где моя доля?
– Принеси товар – получишь фолю.
– Ты приносишь – мы продаём, все счастливы, – объяснил нехитрую комбинацию Лебра. – Товар – деньги…
– Я – из руководства, – веско сообщила Маманя. – Меня королева назначила быть женщиной.
– Тогда отбери товар у своих подчинённых, принеси, мы его продадим, и все тоже будут счастливы, но чуточку по-другому, – переделал комбинацию Лебра.
– Нет у неё пофчинённых, – засмеялся одноглазый. – Кроме Фуричей, а они от неё товар прячут.
– Не прячут!
– Тогфа гфе он?
Было видно, что владельцы «ЭлектроБарыги» собираются стоять до конца, и тётка Дурич решила резко сменить тактику.
– То есть договариваться по-хорошему мы не желаем? – насупилась Маманя.
– Нет, – кивнул великий фюрер, продолжая тискать ятаган.
Кувалда думал, что сейчас последует продолжение, громкие вопли, плавно переходящие в оскорбления, но Маманя вдруг резко повернулась и ткнула пальцем в Майно:
– Ты!
– На меня можешь не смотреть, – твёрдо произнёс старший близнец. – И на брата тоже. Мы с тобой договариваться не собираемся.
– Это ещё почему?
– Потому что наша доля не пересматривается ни при каких обстоятельствах.
– Это ещё почему?
– Тебя что, заклинило?
Маманя ошалело посмотрела на дерзких шасов – она не ожидала, что хлипкие брюнеты осмелятся столь нагло с ней спорить, и атаку попыталась продолжить Штанина. Юная Гнилич очень хотела показать себя, особенно на камеру, вот и вклинилась в разговор.
– Вы тут здесь у нас вообще не забывайтесь! – завопила она, размахивая тощими конечностями. – Вы нам все должны! За всё должны! За все репрессии должны! Вы нас обманывали сотни лет, так что теперь вам платить и каяться, убийцам! Платить и каяться!
– Прекрасно, – прошептал Жуций. – Очень эмоционально.
Однако шасы, к огромному разочарованию конца, оказались готовы к подключению излишне деловой Штанины.
– Слушай, это ты вчера бегала по Форту и кричала, что излечила сифилис? – презрительно осведомился Майно.
– Триппер, – машинально поправила его Гнилич, обрывочно припомнив детали прошлого вечера.
– Пересядь чуть дальше, – распорядился Лебра. – У меня новая, очень ревнивая девушка, не хочу ничего подцепить.
У Штанины задёргался парик.
– Если триппер, то, скорее всего, Бушприт нашкодил, – добил глупую девицу одноглазый. – Больше некому. – И широко улыбнулся: – Где он тебя подловил?
В ответ оскорблённая Гнилич разразилась матерными воплями.
– Это тоже вырезать, – распорядился Жуций, который уже понял, что его протеже рано общаться с шасами на тему денег. А возможно, они никогда до этого не созреют.
– Делиться будете? – в последний раз поинтересовалась Маманя.
– Мы не амёбы, – хихикнул Лебра.
– Ещё раз сюда притащитесь – отключим «Барыгу», и станете снова к Урбеку бегать, – холодно заявил Майно.