Пакор точно так же, как и воин, не поверил своим глазам. Стрела вошла в подушку на два пальца от силы. Чтобы извлечь ее, не потребовалось ни малейшего усилия. Зазубренный наконечник просто-напросто увяз в материи.

Шелк остался почти неповрежденным.

Парфянин даже выпучил глаза от удивления.

— Прикажи набить на каждый скутум по пять-шесть слоев этой материи, — веско произнес Тарквиний, — и твоей армии не будут страшны никакие стрелы.

Теперь Пакор смотрел на гаруспика с искренним уважением.

— Ты видел, насколько дисциплинированны были римляне при Каррах вплоть до атаки катафрактариев. Легионеры — лучшие пехотинцы, каких знает мир, — продолжал Тарквиний. — С покрытыми шелком щитами Забытый легион станет непобедимым.

— Кочевники сильно превосходят нас числом.

— Все равно у них не будет шансов, — ответил Тарквиний.

— Зачем ты рассказал мне все это?

— Мы не хотим умирать — ни я, ни мои друзья. Нам и так сильно повезло, что мы пережили последнюю битву. — Тарквиний выразительно нахмурил лоб. — Еще раз встретиться с этими луками…

Пакор всерьез заинтересовался услышанным. Этруск не мог знать, что должность, на которую царь Ород поставил Пакора, была не только почетной, но и очень опасной. Издавна кочевников успешно усмиряли конные лучники и катафрактарии. Но из-за войны с Римом пограничные силы пришлось сократить до опасно низкого уровня, и в последнее время начали приходить известия о том, что враги стали вторгаться глубоко в пределы империи. Мысль о необходимости противостоять им со своими немногочисленными лучниками терзала Пакора со дня выхода из Селевкии.

Парфянский военачальник своей рукой налил вина в два кубка.

— А вот и твой караван, — сказал Бренн, всматриваясь вдаль из-под руки.

Ромул ухмыльнулся. После ночного визита Тарквиния к Пакору они оба без устали всматривались в горизонт.

Прошло ровно двенадцать дней.

В отдалении висела большая туча пыли. На плоской равнине, сменившей барханы пустыни, разглядеть какое-либо движение было чрезвычайно легко. В пляшущем знойном мареве можно было даже рассмотреть далеко растянувшуюся цепочку верблюдов.

Пакор тоже заметил животных и прокричал приказ остановиться. Барабаны разнесли его команду по колонне. Большинство солдат уже успели усвоить основные парфянские сигналы и споро выполнили приказ. Умный военачальник понимал, что его новые солдаты будут воевать лучше, если нужно будет делать то, чему их учили, и с помощью Тарквиния освоил немало из того, что содержалось в римских воинских уставах. Накануне он решился на важный шаг и вновь вооружил бывших пленников. И снова никто, кроме этруска, не знал причины. Несмотря на то что идти налегке было куда приятнее, легионеры с великой гордостью тащили копья, мечи и щиты.

Повинуясь приказу, когорты рассыпались в оборонительный порядок — шесть по фронту, три в глубину и две с тылу, прикрывая обоз. В ожидании дальнейших действий все преспокойно положили оружие наземь и позволили себе освежиться глотком-другим воды. Римляне, как один, стали поджарыми, привыкли к многочасовой маршировке по жаре и страдали от усталости и жажды далеко не так сильно, как в начале кампании. Кроме того, здесь, в глубине парфянской территории, мало кто тревожился, видя движение незнакомого отряда.