— Венеты покорились нам двенадцатью месяцами раньше, — начал он. — Но за время долгой зимы они собрались с силами, и как-то раз друиды уговорили вождей племени взять в плен нескольких наших офицеров, занимавшихся фуражировкой. Эти псы рассчитывали получить за них богатый выкуп. Они укрылись в крепостях, построенных на островах и отмелях. Мы не могли добраться до них пешком, разве что во время отлива.

Фабиола мало что знала об этой кампании и сейчас нетерпеливо ждала продолжения.

После того как Брут начал рассказ, уговорить его закончить оказалось нетрудно.

— Когда наступила весна, мы выстроили на Лигере флот трирем и спустились к устью. И застали мерзавцев врасплох!

Фабиола вздрогнула — «Аякс» поднялся на вершину волны и соскользнул в ложбину между валами.

— Долго еще? — спросила она.

Брут сразу же вызвал капитана, босоногого грека, который то стоял на руле, то прохаживался по палубе и орал на рабов. Тот долго что-то объяснял. Выслушав его, Брут повернулся к Фабиоле:

— Осталось совсем немного, любовь моя. Мы уже миновали Мизенум и вошли в залив.

Фабиола улыбнулась.

— Неужели у венетов не было настоящих больших кораблей?

— Еще как были! Большие килевые суда с огромными парусами. Наши рядом с ними казались игрушками, — победоносно улыбнувшись, сказал Брут. — Но Марс ниспослал нам штилевую погоду, мы полдня шли на веслах и прижали их к причалам и скалам, на которых они устраивали свои селения. Чтобы избежать неожиданностей, я приказал привязать к длинным серпам шесты, и мы порезали их снасти в клочья.

Его любовница восхищенно ахнула.

— Мы высадили большой отряд, и он мигом захватил селения. И офицеров освободил. — Брут тяжело вздохнул. — Цезарь хотел, чтобы венеты послужили примером для всех остальных. Мы казнили предводителей восстания, а все племя продали в рабство.

Фабиола поправила украшенный жемчугом золотой обруч, придерживавший ее волосы, и постаралась смирить воображение, чтобы оно не нарисовало ужасную сцену: крики искалеченных и умирающих воинов, покрасневшее от крови море, качающее на своих волнах безжизненные тела. Охваченные огнем соломенные крыши, рыдающие женщины и дети, которых избивают и связывают веревками, — новые рабы, которые должны еще сильнее обогатить Рим. И то, что Цезарь совершал все это во имя Рима, не могло служить оправданием таких деяний. В жизни должно быть что-то еще помимо войны и захвата рабов.

Почувствовав ее волнение, Брут взял руки Фабиолы в свои ладони.

— Война чудовищна, моя дорогая. Но когда Цезарь станет единоличным правителем, нам больше не будет нужды кого-то завоевывать. В республику вернется мир.

«Твой полководец истребил и ограбил целые народы для того, чтобы выплатить долги Крассу и разбогатеть самому, — горько подумала Фабиола. — Для этого необходимо особое хладнокровие, вернее бездушие. Такой человек, конечно же, мог без зазрения совести изнасиловать одинокую рабыню восемнадцать лет назад Я должна встретиться с ним. И выяснить, действительно ли это был он».