Морила затошнило.

— Я вам помогаю, — возразил он. — Я ведь сказал вам, что это — ошибка. Но если вы готовы поверить мне, только если я скажу, что Дагнер виноват, тогда бесполезно задавать мне вопросы. Потому что он этого не делал!

Молодой человек с яростным видом привстал. Морил заморгал, ожидая, что его сейчас ударят, запрут в темницу — или сделают и то, и другое. Но они не сделали ничего. Молодой человек, выдержав для устрашения паузу, холодно приказал Морилу отойти и сесть в дальнем конце длинной комнаты. Морил послушался. Он сидел на жесткой блестящей табуретке у двери и смотрел, как те двое о чем-то тихо совещаются. За дверью раздавались шаги, так что он не мог услышать ничего, что говорили судья и его помощник, хотя ему и показалось, будто он несколько раз услышал имя Ганнера. А потом его подозвали обратно к столу.

— Мы намерены тебя отпустить, паренек, — сказал более молодой мужчина. — Мы пришли к выводу, что тебе ничего об этом деле не известно.

— Спасибо, — сказал Морил. — А мне можно теперь увидеть брата?

Более молодой человек гневно посмотрел на него, явно собираясь отказать, но судья раздраженно проговорил:

— Ну ладно, ладно. Я сказал, что ты сможешь его увидеть, если ответишь на мои вопросы. Не хотелось бы, чтобы ты вообразил, будто мы здесь не держим свое слово.

Брид, подумал Морил, дала бы на это ответ, который напрашивался сам собой. Но он не без труда заставил себя промолчать.

В комнату вернулся тот мужчина, который провожал Морила к судье. Теперь он отвел его вниз, в большое мрачное помещение, где у дверей стояла охрана. В центре комнаты было два ряда скамей, на расстоянии трех шагов. На этих скамьях лицом друг к другу сидели люди. Те, кто сидел на дальних скамьях, были заключенными. Морил это понял, потому что у всех них был неопрятный, мрачный, безнадежный вид и понуренные головы. Как-то раз он видел циркового медведя — у того был точно такой же взгляд. А люди на ближней скамье явно были посетителями, потому что безнадежной тоски у них в глазах не было, держались они более оживленно и больше нервничали. И казалось, повсюду находились тюремщики: они стояли вокруг со скучающим видом, и нервные взгляды посетителей были адресованы преимущественно им. Комната гудела и шелестела от шагов, шаркающих ног и печального шепота.

Мужчина велел Морилу сесть на ближайшую скамью. Спустя какое-то время два тюремщика ввели Дагнера через дверь в дальнем конце комнаты. У Дагнера уже был такой же неопрятный и печальный вид. Между двумя тюремщиками он казался маленьким и щуплым.

Они усадили Дагнера на скамью напротив Морила.

— У тебя десять минут, — сообщили они мальчику и отошли, давая им поговорить.

Морил судорожно сглотнул, не зная, что сказать.

— Подожди секунду, — сказал Дагнер. — Осмотри комнату позади меня и скажи, нет ли там кого-то, кто мог бы услышать, что мы будем говорить.

Морил послушался. Ближайший тюремщик стоял довольно далеко и разговаривал с напарником.

— Нет. Они стоят от нас на расстоянии в две повозки.

Он уже собрался было обернуться, чтобы проверить, нет ли кого-то у него за спиной.