- А-а, по почкам! - блажит Плохиш.

Андрюха бьёт ещё раз.

- А-а, по придаткам! - ещё громче завывает поварёнок, и слезает-таки вниз, попутно желая Андрюхе всяческих благ, сено на завтрак, золотые подковы и бант на хвост.

«Как я их люблю всех… - думаю я. - И ведь не скажешь этим уродам ничего…»

«Как я боюсь за них. За нас боюсь…» - ещё думаю я.

«Как погиб этот пацан? - думаю следом, вспоминая десантника. - Отчего он погиб? Может быть, смерть приходила к кому-то из нас, искала кого-то, а зацепила его? Как это нелепо… Приехал на рыночек, глазел на чеченок, приценивался к консервам… Стрельба началась, даже не очень испугался, привычно присматривался - оценивал обстановку - на глаз, как мужики прицениваются, оставаться ли в баре или другой искать… даже покурил - дымку глотнул напоследок. Не собирался ведь умирать. Потом побежал и упал. И нет его. Зачем он тогда приценивался? Консервы, что ли ему были нужны? Чего курил? Мог бы и не курить. Мог бы и не жить совсем… Дочь у него родилась, за этим жил? Одна будет расти, девочка, без отца».

Семёныч приехал из ГУОШа, серьезный, озабоченный. И даже поддатый. Отозвав Шею и Столяра, тихо распорядился выставить на стол спиртное. По две бутылки на взвод. У нас на такие приказы слух наметанный, все сразу приятно оживились.

- Вчера было некогда… - говорит Семёныч за столом, - Сначала… - тут он смотрит на Федю Старичкова, который так и не уехал, - Никуда не поедешь, - обрывает Семёныч начатое предложение, потому что и так все поняли, что речь шла об эксцессе с гранатой, - Будешь тут искупать, - жёстко заканчивает он, и у меня сразу появляются неприятные предчувствия, - Потом вот ребятки ушли… за добычей, - Семёныч смотрит на Шею, на Хасана, мне хочется, чтобы Семёныч посмотрел и на меня - и он останавливается взглядом на мне, и даже головой кивает, вот, мол, и Шея, и Хасан, и Кизяков, и Астахов, и Егор - эти ребятки ходили за добычей, - Знатную птицу поймали, - продолжает Семёныч. - От лица комсостава вам… - здесь Семёныч снова обрывает начатое, но мы и так понимаем, что нам «от лица комсостава» благодарность, - Вчера было недосуг, - говорит Семёныч, - А сегодня надо помянуть пацана, десантничка. Смерть к нам заглянула. Мы должны помнить о ней.

Первую пьем за наше здоровье. Вторую - за тех, кто нас ждёт. Третью - молча и не чокаясь. «Давай браток… Пусть пухом…»

После третьей глаза заблестели, и даже от души отлегло - всё-таки нехорошо, когда душа человеческая не помянута. Но особенно развеселиться нам Семёныч не дал.

- Так, ребятки, - сказал он, - Томиться я один не хочу, скрывать от вас ничего не желаю. Завтра мы выезжаем за город, будем брать селенье Пионерское. Или Комсомольское… Без разницы, какое… Главное, вот что. В селенье, согласно данным разведки, находится группа боевиков… Будет большой удачей, если каждый второй из нас вернется раненым.

Так все и онемели. Ну, Семёныч, мать твою, видно ты немало выпил…

- Всем привести себя в порядок, - продолжает Семёныч. - Больные есть?

Я смотрю на пацанов. Многие сидят чуть прикрыв глаза, будто смотрят внутрь себя, перебирая как на базаре органы - так, печёнка… нет, печёнка не болит; селезёнка… и селезёнка работает; желчный пузырь… в порядке; сердечко… сердечко что-то пошаливает… да и в желудке неспокойно… Но, в общем, здоровья хоть отбавляй, будь оно неладно.