Возле ног Скворца я вижу много песка, наверное, высыпался из упавших мешков, они лежат здесь же, распустив тугие, вязкие потроха, выказывая своё неслышно оползающее и осыпающееся нутро. Замечаю неподалеку от Сани чёрными комьями слипшийся песок, смотрю на эти комья, вижу хвост темной жидкости, ведущей от залежей песка куда-то ко мне, но куда именно я не вижу. Чтобы увидеть, я чуть двигаю головой, потом, морщась от боли и неприязни, - двигаю ещё, и, наконец, взгляд мой падает на лежащего рядом со мной, лицом вниз, парня, нашего бойца.

Течёт из-под него, и он умер. Не сомневаясь в этом, я всё же двигаю рукой и касаюсь его, неестественно вывернутых, скрюченных пальцев.

Ощутив холод, в одно мгновенье поняв, что жижа под моей головой, тоже, наверное, его кровь, и подумав зло «Какого хуя меня положили рядом с трупом?», я рывком дёргаюсь и сажусь. Кажется, я вскрикиваю от боли, от того, что мозг жутко ёкнул, а в глаза плеснуло горячим, мутно-красным, медленно отёкшим.

Закрыв глаза, я скрипнул зубами, ощущая дурной, железный, кислый вкус во рту.

Трогаю свой затылок ладонью, в ужасе отдёргиваю руку, - кажется, что моя голова раскурочена, и кости, мягкие, поломанные кости черепа торчат во все стороны…

В ужасе, готовый завыть, кривлю лицо, морщу лоб, и только сейчас ощущаю, что у меня тряпка на голове, голова повязана, жёстко обкручена.

Смотрю на руку, она грязная. Вытираю о штанину.

- Егор! - это как будто Саня, его голос. Поднимаю глаза. Да, он, его лицо, редкую щетину замечаю, почему-то до сих пор ее не видел.

- Что со мной? - спрашиваю, трогаю себя руками, тряпку на голове, почему-то расстёгнутый ворот, грудь, живот, ляжки, колени, снова лицо…

- Из «граника» влепили. Тебе, наверное, плитой по затылку… или кирпичом… попало. Я не видел. Я сначала подумал, что ты всё… Егор.

- Время… сколько? - спрашиваю.

Поняв, что руки и ноги мои целы, я вновь трогаю, касаясь любопытными и пугливыми пальцами, затылка.

- У тебя часы на руке, - говорит Саня.

Смотрю на часы и тут же забываю, что увидел. Стрелки, цифры, никакого значения, ничто не имеет никакого…

- Убили кого-то?

Саня называет имена двух пацанов.

- А где второй?

- В коридор я вынес, - говорит Саня.

Неправильные конструкции произносимого Саней, с трудом перемалываются у меня в голове.

- Ему… изуродовало его. Невозможно видеть, - говорит Саня.

Кто-то в углу продолжает стрелять одиночными. Очень редко, словно по мишеням.

- Это в голове шумит? - спрашиваю.

- Это ливень льёт… Весь овраг залило… Наводнение будет, наверное.

- Где мой автомат?

С закрытыми глазами застёгиваю разгрузку. Ещё раз вытираю ладонь о штанину. Вытаскиваю из кармана разгрузки пачку сигарет. Извлекаю сигареты одну за другой, - все поломанные. Саня кладёт мне на ноги автомат.

Опираясь на него, встаю. Бреду к бойницам. Качает и мутит. Съезжаю по стене вниз, сижу на корточках.

Прикуриваю мягкий обломок сигареты, без фильтра. Сразу чувствую сухие табачинки на языке. Сплёвываю их, затягиваюсь и снова сплёвываю.

Надо встать.

Ещё раз оглядываю комнату, стены… труп… белые, облупленные двери, они заперты. В крови, прилипшие, лежат россыпи гильз. Медленно, с усилием, снимаю автомат с предохранителя.