— Не поймешь ты ничего у этого чокалы, — перебил товарища бородатый волынец и не спеша рассказал о случившемся.

Оказывается, учебной роте Волынского полка еще с утра выдали боевые патроны и привели на площадь к Николаевскому вокзалу. А когда здесь скопились демонстранты и не пожелали расходиться, солдатам приказали зарядить винтовки и стрелять.

— Пальба! Взводами… пли! — кричал штабс-капитан.

Солдаты дали несколько залпов, но не в народ, а поверх голов. Видя, что из демонстрантов никто не падает, штабс-капитан подбежал к пулемету и сам начал обстреливать толпу.

Люди заметались по площади, не зная, куда укрыться от пуль. В это время широко распахнулись вокзальные ворота и из-под арки вылетели с саблями наголо конные жандармы и стали преследовать бегущих.

И вот тут солдаты Павловского полка, видя, как конники рубят беззащитных демонстрантов, дали залп по жандармам.

— Теперь павловцев самих взяли в кольцо. Винтовки отнимают, видно, судить будут, — заключил бородач.

Тарутин лишь к концу дня попал на Балтийский вокзал.

В поезде, идущем в Ораниенбаум, народу было немного. Иустин сел к окну. Увидев на перроне флотский патруль, он с опаской подумал: «Только бы не обыскали».

Матрос снял правый ботинок, и, как бы нащупывая гвоздь, мешавший ходить, уложил на место стельки согнутые пополам листовки. Переобувшись, он решил: «Сразу в казарму не пойду, сперва загляну в чайную на Козьем болоте, там ребята ждут вестей из Питера».

В деревне, в которой родился Иустин, крестьянам своего хлеба не хватало. Одни из них занимались извозом в Туле, другие добывали тиски, слесарный инструмент и по заказу фабриканта Гудкова делали замки.

Тарутины жили бедно. Отцу было трудно прокормить девятерых детей. В тринадцать лет, едва закончив четырехклассное земское училище, Иустин поступил на оружейный завод в ученики слесаря.

Жизнь была невеселой: он просыпался чуть свет, пешком отмерял четыре версты до города, весь день трудился на заводе у тисков и поздно вечером возвращался в деревню. Порой он так уставал, что, не ужиная, едва добравшись до постели, падал и засыпал.

Иустину хотелось как-то изменить это однообразное существование. Он стал прислушиваться к разговорам рабочих, ругавших заводские порядки, тайком читал запретные книжки и передавал другим.

Однажды вечером, когда он возвращался с работы домой, его встретила соседка и шепотом предупредила:

— Иустин, не ходи домой, там тебя стражник ждет.

Не чувствуя за собой никакой вины, Иустин подошел к своей избе и заглянул в освещенное окно. В горнице действительно сидел стражник и курил. Напротив у плетня была привязана его лошадь. Свет из окна освещал седло и притороченную к нему небольшую винтовку.

«Карабин!» — сообразил Иустин. Парнишке давно хотелось раздобыть себе оружие. Недолго думая, он подкрался к лошади, выгреб из сумки патроны, отвязал карабин и спрятал все под камни у погреба.

Когда невысокий, чумазый парнишка появился в избе, стражник обозлился и в сердцах сказал:

— Тьфу ты пропасть! Я думал, человек придет, а тут сопля. Тоже революционер! Пороть тебя некому. Только людям беспокойству устраиваешь. Собирайся к становому!