Из его наиболее близких подручных были известны Зенкович, сожительница Низковская и ее отец — старый уголовник, освобожденный с каторги в 1917 году. Он являлся главным советником и «консультантом» по наиболее сложным делам.

Во многих областных и городских отделах уголовного розыска имелись материалы по фактам дерзких ограблений, убийств, крупных мошенничеств, в которых фигурировали Ершов-Осипов или члены его шайки.

Поэтому выбор Варганова в эту командировку был не случаен.

По прибытии в Уфу Варганов встретился с начальником Башкирского угрозыска Прохоровым, ознакомился с материалами и решил проверить надежность охраны и условия содержания Осипова. С ним поехали Прохоров, Савич и инспектор Козлов.

Как только вошли в камеру-одиночку, Козлов по данному ему ранее инструктажу приступил к обыску Осипова. Арестованный, будучи захвачен врасплох, выхватил из кармана какие-то бумаги и стал заталкивать их себе в рот. В результате короткой борьбы часть измятых и изорванных записок удалось отобрать, остальные Осипов проглотил.

Большая часть изъятых бумажек была исписана цифрами, очевидно, каким-то шифром. На нескольких клочках удалось разобрать написанные карандашом фразы: «...отдай сто миллионов...», «...понедельник побегу...», «...если не согласится, постращай бузой[1]...» Было ясно, что Осипов с помощью своих сообщников готовил побег. Арестованный немедленно был переведен в другую камеру, для его охраны приставлен специальный военный караул.

Днем к Прохорову подошел надзиратель Фролов и сказал, что Осипов просил его отнести на почту письмо и он обещал ему это, а сам имел в виду передать письмо в уголовный розыск. Это было очень подозрительно. Похоже, что надзиратель опасался, как бы о нем не стало известно из отобранных бумаг.

— Александр Николаевич, — сказал Варганов Прохорову, — по-моему, Осипов поддерживает связь с волей через него. Распорядитесь-ка задержать Фролова.

— Согласен с тобой, Филипп Иванович, но давай подождем, может, через него сумеем на остальных выйти.

По возвращении в отдел Варганов разложил на столе все изъятые у преступника бумаги и с лупой в руках стал тщательно изучать их. Культяпый, видимо, не зря прибег к шифру, в этом тексте должно было быть самое важное.

Хорошо зная по материалам дела, что Осипов-Ершов самой верной помощницей считает Шуру Низковскую, Варганов предположил, что записка, вероятнее всего, адресована ей. Эта догадка привела к расшифровке первых двух слов — «Милая доченька». Таким образом стали известны значения 12 букв. Но дальше дело продвигалось с большим трудом.

Пригласили местного специалиста по шифровкам. Через несколько часов он подобрал ключ к шифру, и записка была прочтена полностью.

Ее содержание превзошло самые худшие опасения.

Осипов-Ершов писал: «Дела мои очень скверны... планую день и ночь, с ума схожу... держат меня черт знает как строго и все время следят... Без помощи мента[2] уйти невозможно, а ему довериться нельзя. Мне придется так: если мент поможет, то в ограде придется только одного шлепать, если без его помощи, то надо будет четверых шлепать в корпусе и двоих в ограде, не считая еще на улице... да и то без помощи может ничего не выйти. Но откладывать больше нельзя. Про меня уже навели справки, узнали, что у меня липа, не за горами и Омск... Буза у меня, ксиву