Но возвращаемся к Н.Г. Кузнецову, который, похоже, имел об этом смутное представление (или делал вид):
«Мне представляется совершенно необоснованным утверждение, что И.В. Сталин переоценил силу договора с Германией. Этому трудно поверить, исходя из того, что Сталин считал фашизм и Гитлера своими самыми непримиримыми врагами. В этом он, конечно, был убеждён и после войны в Испании. Как опытный политик и лично хитрый человек, он не мог чрезмерно доверять вообще какому-либо договору, а тем более договору с Гитлером.
Это подтверждается и высказываниями Сталина как в момент подписания договора, так и позднее После приёма Риббентропа в Екатерининском зале Большого Кремлёвского дворца, оставшись в своей среде, Сталин (по словам очевидцев, и в частности В.П. Пронина, сидевшего на приёме между Сталиным и Риббентропом) прямо заявил, что “кажется, удалось нам провести немцев”. Похоже на то, что он сам собирался обмануть, а не быть обманутым.
Из последующих косвенных разговоров со Ждановым я мог вынести заключение, что договор ещё будет действовать долго, но не потому, что в него кто-то чрезмерно верит, а потому, что “война на Западе затягивается” и наши противники (Германия и Англия) будут длительное время связаны борьбой, а нам предоставляется возможность заниматься своим мирным трудом и готовиться к войне. Против кого? Ввиду того что Сталин, как мне кажется, верил больше в победу Гитлера (к чему были все основания по ходу войны в те годы), то, стало быть, и воевать он собирался с фашистской Германией. Да и территориально это было наиболее вероятно.
Этим неверным предположением, что “война на Западе затянется”, и объясняется непринятие конкретных мер по повышению готовности Вооруженных Сил в 1939–1940 гг. Дескать, главное, вроде наращивания дивизий и оружия, делается, границы на западе и юге отодвигаются и идёт создание новой оборонительной линии. Остаётся в случае необходимости привести армию в полную готовность. Вот в этом и заключалась первая крупная ошибка. Армию привести в готовность следовало раньше. Она должна была учиться по планам войны. Этим нужно было заниматься ежедневно, хотя бы и не ожидалось скорой войны. К.В. Сталин не понимал значения кропотливой и длительной работы с разработкой и введением в жизнь оперпланов. Не придавали этому большого значения и военные руководители. А им это следовало понимать больше, чем штатскому Сталину».
Примерно это сегодня твердят и сторонники Резуна и сторонники официоза — мол, следовало шибче работать в деле повышения боеготовности армии и страны к войне. Но Сталин верил в силу договора о ненападении и поэтому ничего особого не делал. Либо верил военным и пустил дело «на самотёк»…
На подобные высказывания очень жёстко реагировал впоследствии В.М. Молотов, мол, надо было этих «советчиков» поставить руководить страной, тогда они показали бы, как надо было к войне готовиться в эти полтора — неполных два года…
«Потам, с начала 1941 г., события стали развертываться ускоренными темпами, и тогда Сталин допустил вторую ошибку. Вместо того, чтобы объективно оценить обстановку, признать свое прежнее ошибочное представление о начале возможного конфликта,